Магические иглы врезались в меня. Жуткая боль сотрясла моё тело,
когда они пробились к крупным кровеносным сосудам. Выплёскивая яд,
иглы устремились к сердцу и нове, которая замерла, заблокированная
артефактом.
Ну а затем… иглы начали растворяться. Моя кровь была пропитана
антимагией, до которой не дотянулся этот чёртов паук. Я не мог ее
использовать с помощью силы воли, но магия никуда не пропадала.
Вот исчезли иглы. Просто растворились, будто их и не было. Затем
расщепился яд, который они распространяли по моему организму.
Боль отхлынула, позволив мне вздохнуть и сделать пару шагов к
жужжащему пауку. Я раздавил его ногой, будто какого-то таракана.
Моё действие принесло свои плоды. В артефакте что-то хрустнуло,
лапки его подломились. Устройство задымилось и потухло, превращаясь
в металлолом.
— Я эт-то…, а как это? — замер человек в капюшоне, и получил от
меня хлёсткий удар в челюсть. Он упал, затем вновь вскочил, защищая
руками лицо: — Это какая-то ошибка! Я ни при чём!
Хрум уже пришёл в себя. Ну а я отметил, что питомец почти не
пострадал. Кроме небольшого количества маны, которое успел высушить
паук, ничего я не заметил.
Неизвестный подскочил, попытался сбежать. Но куда он может
деться от молнии Хрума? Питомец за секунду изменился, увеличиваясь
и загрохотав в воздухе. Одна из молний пробегающих по его иголкам,
вылетела в сторону незнакомца. Изламываясь и потрескивая в воздухе
ударила эту сволочь.
Незнакомец затрясся, взвыл от боли. А от следующей молнии его
выгнуло. Будто он получил удар дефибриллятором.
— Н-не надо! — зарыдал он. — Не надо, прошу вас! Я всё
скажу-у-у!
— Кто послал тебя, ублюдок?! — зарычал я, схватив его за
воротник куртки и рывком поднимая на ноги.
— Стрельников… Меня послал Стрельников, — всхлипнул он.
В это время я заметил, как Петрушев очнулся, растерянно
огляделся. Видно и его задел артефакт в виде паука.
План Стрельникова был понятен. Убить меня, затем воздействовать
на следака, чтобы тот выпустил его сына. Но есть одно «но». Зачем
ему меня убивать? Да, он меня ненавидит, но не до такой же степени,
чтобы лишать жизни!
— Астафьев, верно? — встряхнул я незнакомца и отпустил. Тот упал
на асфальт, умоляюще посматривая на меня. — Астафьев и Стрельников
заодно?
— Пожалуйста… не надо больше меня бить молниями, — захныкал
словно младенец неизвестный. — Я больше ничего не знаю.
