— Марья Иванна, очнитесь! — я ощутила, как меня больно ударили
по щекам и замычала. Просыпаться не хотелось, но больно любопытно
стало, кто себе позволяет такое неуважительное отношение ко мне? Я
сделала глубокий вдох и ощутила гадкий запах, отчего глаза
раскрылись сами собой.
— Пришла, пришла в себя! Государыню зовите! — раздался
многоголосый шёпот, а я дёрнулась и принялась озираться. Вокруг
было темно — хоть глаз выколи, лишь где-то вдалеке подрагивали
огоньки, как от множества свечей. Желудок внезапно скрутило и я,
приподнявшись, выплеснула его содержимое прямо на юбку девушки,
которая сидела у изголовья. Та с криком отскочила, а я с удивлением
отметила длинную косу, до самого зада, и расшитый золотой нитью
сарафан. Мои девятиклассницы нынче такие не носят! Где я? Почему
выключили свет?
Между тем шёпот стих и перед моим лицом оказалась строгая
женщина, по самые глаза укутанная в чёрный монашеский наряд.
Соболиные брови нахмурились, а лицо скривилось в недовольной
гримасе.
— А ну вышли все из покоев царевны Анастасии! — рявкнула
величественная монашка и комната мгновенно очистилась. — Ишь,
набились!
Я сама от страха распахнула глаза и стала искать выходы, чтобы
ретироваться. Но чёрная женщина уже подошла ко мне, взяла за руку и
строго спросила:
— Чего надумала? Расхвораться сразу после царственного
освящения? Плохая примета то, — сурово произнесла она, а я стала
судорожно думать, как оправдаться. — Ну чего молчишь? Язык
проглотила?
Я кивнула. Язык действительно присох к нёбу, во рту остался
кислый вкус.
— Пить, — хрипло выдавила я из себя и благодарно приподнялась с
кровати, чтобы глотнуть воды, которую мгновенно поднесла услужливая
рука. Зубы звякнули о тонкий металл, а я с удивлением обнаружила,
что пью из чеканного серебряного кубка.
— Лекарей позвать, мне потом доложить, — распорядилась монашка
и, круто развернувшись, выплыла из комнаты, оставив после себя
удушливый запах ладана.
За одно я была ей всё же благодарна — помещение осталось пустым,
за исключением той девки, которая приняла на свои колени содержимое
моего желудка. Она уже успела переодеться и снова присела на мою
кровать. А у меня снова начала кружиться голова, и я попросила:
— Окно. Открой, пожалуйста.
Та мгновенно сорвалась с места и открыла ближайшее ко мне окно.
Стекло было витражное и по виду очень дорогое. Ты, Марья Ивановна,
как здесь вообще оказалась?
