Евгений
Как-то раз по пути в редакцию журнала «Задира» студент Евгений Цветков, чьи безрадостные глаза напряженно бегали по строкам его новой сатирической поэмы в поисках ошибок, услышал за спиною перепалку, быстро переходящую в ругань. В утренний час трамвай был битком набит народом. Взгляд Евгения уперся в старую, неприятно пахнущую шубу, поблескивающую дорогими пуговицами шинель и деревенский тулуп, наполовину прикрытый мягкой, растекающейся по нему, седой бородой. Конфликт бушевал в дальнем конце вагона, и увидеть, что там происходит Евгений при всем желании не мог. Он снова погрузился в поэму, параллельно с поиском ошибок отчаянно стараясь как-то исправить ущербную рифму. Он слышал, как брань, словно инфекция охватывает все новых пассажиров. Каждый стремился вставить свое слово, и каждое новое слово, независимо от его предназначения, только раздувало пламя.
Когда на смену проплывавшему за окном заснеженному скверу пришли по-зимнему блеклые доходные дома с подслеповатыми сонно-серыми окнами, Евгений запихнул поэму в портфель и, поднявшись с места, стал протискиваться к выходу. Скандал, который вроде бы пошел на убыль вдруг разразился с прежней силой, как только трамвай начал сбавлять ход, подъезжая к станции.
Наконец, привстав на цыпочки, Евгений смог разглядеть, источник смуты. Какой-то слабоумный солдатишко решил проехаться в трамвае, затесавшись в толпу.
– Катись отсюдова, сказала тебе! Вшей тут распуска-ает! – орала толстомордая баба в шерстяном платке, яростно отстраняясь от солдата и тем самым толкая его к выходу.
– Давай, давай, братец! – примирительно поддакивал мужской голос. – Че тебе охота с бабой цапаться? Щас кондуктор придет, выставит тебя!
– Граждане! – завопил вдруг солдат детским плаксивым голосом. – Не толкайте, я выйду!
– Выходи, не задерживай! – прорычал здоровенный мужчина в козлиной шапке и, как только трамвай остановился, ринулся на солдата, словно живая гора. Пиликнула металлическая дверца, раздался крик.
Когда напирающий сзади поток выбросил Евгения на улицу, он мельком увидал солдата, который все пытался выхватить из-под ног пассажиров свою несчастную затоптанную папаху.
«Мне должно быть его жаль…» – подумал Евгений и устыдился того нравственного отупения, которое отчего-то происходило с ним в последнее время.
