Дочь барона или нежеланное дитя

Над тихими улицами небольшого городка Синтвейл раздался ужасающий вой сирены, означающий лишь одно: выявили очередную жертву и всех созывают на демонстрационную казнь. Явиться должны все, а иначе также будешь обвинен в сообществе с преступниками.

Каждый раз Верона вздрагивала, слыша вой сирены. Но смиренно направлялась в сторону площади.

Улицы города постепенно наполняли взволнованные горожане. Они при параде, с выглаженными сюртуками и начищенными ботинками направлялись в сторону главной улицы, возбуждено и весело что-то обсуждая.

- Когда уже избавятся от всех?

- Правда-правда, изрядно надоели уже, - Верона отовсюду слышала подобные комментарии, и ей становилось противно на душе из-за такого отношения. Как они могут быть такими чёрствыми и злыми? Что бы они говорили, если бы это был их родственник?

Вероне было запрещено показывать свои истинные эмоции. Слёзы, радость, грусть, печаль - всё это было под запретом. Она была дочерью самого известного в этом городе барона. Этим городком, по сути, правил он и, по словам ее отца, она не должна позорить его имени. Ведь эмоции - это признак слабости. Те, кто не умеет их контролировать, по своей природе слабые и никчемные люди. Верона всю жизнь жила под таким слоганом, поэтому росла довольно отстраненным ребенком. У неё никогда не было друзей, с которыми можно было поделиться чем-то сокровенным или весёлой компании, в которой можно беззаботно смеяться. На её плечи всегда была возложена ответственность, она не имела права подвести своего отца.

Вот и сейчас она сдержанно улыбалась прохожим, кивала на их вежливые приветствия и неторопливо направлялась к своему родителю.

- Кто на этот раз? - тихо поинтересовалась Верона у отца.

- Сара Либгольг и ее дочь.

- Что? - не сдержавшись, Верона сказала это чуть громче положенного. И на внимательные взгляды прохожих ответила таким же, но слегка надменным взором. Людям нельзя было показать свою слабость, но вежливость никто не отменял.

- Прошу прощения, - произнесла Верона, слегка склонив голову.

Отец схватил Верону за локоть чуть резче, чем полагалось, что заставило ее слегка сморщиться от боли, пронзившей руку.

- Верона, ты же знаешь правила. Не позорь. Наше. Имя. Нашу честь, - прошипел ее отец, сквозь зубы.

На самом деле он невероятно любил свою дочь и позволял ей многое, но работа все равно оставалась для него чем-то большим. Он дорожил ею и боялся потерять свою должность, свою власть.