— Они спят, Невилл, — тихо сказала девушка мягким голосом,
который звучал для меня словно хрустальный колокольчик. — Но… это
хороший сон… Спокойный. Никаких Визенскверов вокруг них сейчас нет.
Я несколько раз проверила.
— Луна… Ксенофилиус… — Не смотря на то, что по факту — спасенные
люди были для меня чужими, я всё равно был очень благодарен и Луне
и её отцу за то, на что они пошли ради меня. И дело тут было совсем
не в том, что я размяк, или обрёл внезапное желание всех спасти и
всем помочь… Нет. Дело было в том, что как ни крути — а два этих
человека являлись кровью Лонгботтомов, а значит я, как наследник
рода, не имел права пренебрегать этими людьми, даже если
восстановление их рассудка под очень большим вопросом.
В этот момент наконец-то пришла в себя бабушка, и тихим
дрогнувшим голосом спросила:
— Где они? Я хочу их видеть. Сейчас же.
— Конечно, конечно! — тут же оживился Ксенофилиус, и радостно
произнёс:
— Нам нужно наверх по винтовой лестнице! Только будьте
осторожными… Седьмая ступенька… Она иногда исчезает! — В следующий
миг он энергично засеменил к узкой, крутой лестнице, ведущей на
второй этаж, и поэтому не заметил, как Луна закатила глаза в тот
момент, когда он рассказывал нам про своевольную ступеньку…
Мы осторожно поднялись по скрипучим ступеням своеобразной
процессией. Августа шла следом за Ксенофилиусом, а сразу за ней
следовал я, всё ещё держа в своей руке доверчивую девичью ладошку.
Наверху была небольшая, уютная спальня, залитая мягким светом из
круглого окна. Воздух здесь был существенно чище и пах сушеными
травами и свежестью.
В этой спальне, на двух аккуратно расположенных друг напротив
друга кроватях, под легкими одеялами лежали Фрэнк и Алиса
Лонгботтом.
Они были невероятно бледны, измождены годами мучений, но… они
были здесь, а всё остальное было не важно. Их умиротворённые спящие
лица казались мне лучшей наградой за все пройденные испытания, и я
с невероятным внутренним наслаждением слушал их ровное глубокое
дыхание, которое знаменовало мою пусть небольшую, но самую
настоящую победу. Первую победу в этом новом мире.
Бабушка ошеломлённо замерла на пороге и прижала руку ко рту,
чтобы удержать рвущийся наружу радостный крик. Её строгий,
непроницаемый фасад окончательно рухнул, и в следующее мгновение из
её широко распахнутых глаз, хлынули слезы облегчения. Она сделала
шаг, потом еще один, ее дрожащая рука аккуратно протянулась, но тем
не менее не стала касаться, боясь нарушить хрупкий покой Фрэнка и
Алисы.
