Небольшой дождик обещали только к вечеру, и довольные горожане
вовсю пользовались тем, что до вечера ещё полно времени.
Суббота была просто отличной и выманила на прогулку, казалось,
полгорода. Местный Арбат – центральная часть городской набережной –
привлёк молодых и пожилых, как это бывает всегда в такую
замечательную погоду. Дети катались на роликах, скейтах и
велосипедах, а взрослые чинно прогуливались вдоль многочисленных
киосков с едой и напитками. Даже те, кто по привычке уткнулись в
свои смартфоны, не забывали поглядывать на окрестности, на
бликующую за парапетом речку, на яркую июльскую зелень,
прислушивались к шуршащему в кронах деревьев ветерку. Он шептал о
чём-то добром и приятном.
С одной стороны прогулочная зона упиралась в площадку
аттракционов для самых маленьких, а с другой – в симпатичный фонтан
в форме кувшинки. Фонтан был окружён шестью скамейками.
На двух из них расположились старушки, ещё на одной – дети, а на
той, что была ближе всего к тротуару – ярчайшей красоты женщина лет
тридцати пяти – сорока. Впрочем, при взгляде на неё мысли о
возрасте как-то не приходили на ум, хоть и было, конечно, ясно, что
её красота – не прелесть юности, а роскошь зрелости.
На ней был бежевый сарафан самого простого кроя и белые
босоножки на небольшом каблучке, однако не всякий королевский наряд
сидит так безукоризненно. На коленях у неё лежал абрикосовый клатч
по которому она постукивала матово-розовыми ноготками, выбивая
какой-то, одной ей известный, ритм.
Солнечный свет золотился на её светло-русом, блондинистом
«каре», подчёркивал и без того безупречный загар, заглядывал в
васильковые, мастерски, в естественных тонах оттенённые косметикой
глаза, выискивая в их васильковых глубинах какие-нибудь тайны. А
эти тайны несомненно там прятались. Не просто же так возникает на
свете такая красота. Ничего на этом свете не возникает просто
так.
– Лорка! Ларусик! Ты просто цветёшь и светишься! – подлетела к
ней проходившая мимо толстушка с большущим пакетом. По-своему она
тоже была приятная женщина и примерно того же возраста, но
несколько запущенная.
Стрижка – явно большей давности, чем следует допускать, о
косметике не шло и речи. Одета в коричневую футболку с узором из
начинающих отваливаться пайеток, и джинсы, потерявшие возможность
придавать форму и придающие только банальность и ощущение
неряшливости. Белые кроссовки давно уже не белые. И всё же какое-то
обаяние в ней было – в её миловидном, круглом, простоватом лице, в
том, как искренне она обрадовалась встрече.
