* * *
Свет на лестничной клетке мигал, делая лицо человека напротив едва различимым. Прямо за его спиной темнела высокая двустворчатая дверь моей квартиры, войти в которую он наотрез отказался. Незнакомец поджидал меня на этаже, и, как только раздвинулись дверцы лифта, он шагнул мне навстречу и без долгих предисловий сообщил, что он – мой отец. Отца я не помнила, однако верить первому встречному на слово тоже не собиралась. Поэтому я недоверчиво покосилась на незнакомца и официальным тоном произнесла:
– Если вас не затруднит, предъявите документы, пожалуйста.
Он порылся во внутреннем кармане и протянул мне паспорт на имя гражданина Израиля Льва Рудя, и, пока я рассматривала фотографию, поднял руку и разжал ладонь.
– Вот, Агата, возьми, две обезьянки у тебя уже есть, и без третьей твоя коллекция будет неполной.
Забирая с широкой сухой ладони маленькую фигурку, я вдруг четко осознала, что собеседник не лжет. В неровном свете я вглядывалась в широко расставленные глаза под изогнутыми бровями, рассматривала прямой короткий нос, пухлые подвижные губы и четко очерченный подбородок и умом понимала, что это, без сомнения, мой отец. Он походил на меня так сильно, словно я смотрелась в зеркало. Но вещи, которые говорил этот человек, были настолько невероятны, что я отказывалась верить в реальность происходящего.
– Ты многого не знаешь, Агата, но дед и бабушка тебе чужие люди, – с нажимом произнес отец, и я подумала, что ослышалась. Или сошла с ума. – Они ученые, тестируют программу, разработанную в рамках проекта «Сигма».
– Прости, что ты сказал?
Переспрашивая, я в глубине души надеялась, что Лев Рудь рассмеется и скажет, что он неудачно пошутил, но отец продолжал смотреть на меня с тревожным сожалением, точно я тяжело больна и он вынужден мне об этом сообщить. Парадоксальность его заявления заключалась в том, что роднее бабушки и деда у меня никого нет. Я хорошо помню холодный осенний вечер, когда бабушка подошла к моей кроватке с феями на пододеяльнике и, отводя глаза, негромко сказала:
– Ну вот, Агата, придется нам с тобой учиться жить без мамы…
Затем были похороны, и я, маленькая, все смотрела на скорбящих людей и не понимала, почему они так убиваются над закрытым ящиком, в котором ну никак не может быть моя веселая красивая мама. Это уже потом я узнала от бабушки, что мама погибла в автокатастрофе, а папа не смог оставаться в городе, где все напоминало о любимой, подписал контракт с институтом экспериментальной биофизики и уехал в Анголу. А я осталась с его родителями – дедушкой и бабушкой. Дед так и продолжал трудиться в секретном отделе «Сигма», где служил в чине полковника и дослужился до генерала, а бабушка сразу же после гибели мамы из «Сигмы» уволилась и посвятила себя моему воспитанию. Я выросла, окончила школу, юридический институт, стала адвокатом и, смею надеяться, вполне самостоятельной личностью. Так, во всяком случае, я думала. И вдруг я узнаю, что я – всего лишь подопытный кролик…
