Ближе к закату второго полного дня, который я проводил на правах гостя в Роузленде, пересекая огромную лужайку между особняком и эвкалиптовой рощей, я остановился и развернулся, предупрежденный инстинктом. Ко мне мчался черный жеребец, и более могучего коня видеть мне еще не доводилось. Раньше – по справочнику – я определился с его породой: фризская. На нем скакала блондинка в ночной рубашке.
Безмолвная, как и любой призрак, женщина гнала жеребца, понуждая его прибавлять и прибавлять скорость. Копыта не стучали по земле. Жеребец проскочил сквозь меня.
Я обладаю определенными талантами. Во-первых, я не самый плохой повар блюд быстрого приготовления, во-вторых, иногда мне снятся пророческие сны. А когда я бодрствую, мне случается видеть призраки мертвецов, которые по тем или иным причинам не хотят перебираться на Другую сторону.
Эти давно умершие конь и наездница – теперь всего лишь призраки в нашем мире – знали, что никто, кроме меня, не может их увидеть. Дважды явившись мне вчера и еще раз этим утром, но издалека, а сейчас женщина, похоже, решила привлечь мое внимание таким вот агрессивным способом.
Жеребец и наездница обогнули меня по широкой дуге. Я поворачивался, постоянно оставаясь к ним лицом, и они вновь помчались на меня, но в какой-то момент остановились. Жеребец поднялся надо мной на задних ногах, бесшумно рассекая воздух копытами передних, с раздувающимися ноздрями, закатив глаза, существо такой невероятной силы, что я поневоле попятился, хотя и знал, что конь эфемерный, как сон.
Когда я прикасаюсь к призракам, они теплые и плотные, такие же реальные, как любой живой человек. Но я для них только видимость, они не могут взъерошить мне волосы или нанести смертельный удар.
Поскольку шестое чувство усложняет мне жизнь, я пытаюсь максимально упростить ее во всем остальном. Вещей у меня меньше, чем у монаха. У меня нет ни времени, ни покоя, чтобы оставаться поваром или избирать какую-то иную профессию. Я никогда не планирую будущее, просто вхожу в него с улыбкой на лице, с надеждой в сердце и со стоящими дыбом волосами на загривке.
Босоногая красавица сидела на жеребце без седла, в белой шелковой ночной рубашке с белыми кружевами. Я видел красные кровяные полосы на ночной рубашке и на ее светлых волосах, но не рану. Рубашка высоко задралась по бедрам, колени прижимались ко вздымавшимся бокам жеребца. Левой рукой она вцепилась в гриву, потому что даже в смерти ей требовалось держаться за коня, чтобы их призраки оставались вместе.
