Чужие истории

Он отхлебнул горячего чая, из кружки, подаренной на день муниципального работника. В нее, с чувством меры он опускал пакетик черного чая и заливал кипятком. Следом клались две ложки сахара. Обеденный перерыв проходил привычным темпом. Медленно откусывалась булочка с творогом, за ним глоток горячего чая из кружки белого цвета. На кружке надпись «Лучший работник». Казалось, вполне себе повод для гордости, однако кружки с подобными надписями получали абсолютно все работники. То бишь, все работники лучшие одновременно, либо же наоборот. Но подобный вопрос не волновал нашего героя. Его коробило нечто другое. Он не находил себе места сидя за рабочим столом, выполняя рутину день за днем. Специалист департамента социальной защиты мэрии города. Задача его заключалась в том, чтобы выслушивать чаяния наименее защищенных слоев населения, относительно свалившихся на голову не справедливостей судьбы. Часто ими были люди пенсионного возраста. Они жаловались на нежелание работников той или иной службы принять во внимание некую справку о наличии в организме опухоли или другого недуга. Иногда для придания большей жалостливости они кашляли в платок без остановки, изредка вставляя фразу вроде: «В последнее время болезнь сильно одолевает, добраться до вас стоило последних сил». Это прибавляло больше работы нашему герою. Приходилось подолгу вести переписки с другими структурами мэрии, чтоб выбить какую-нибудь жалкую льготу очередному пенсионеру. Испытывавший вначале своей деятельности трепет и сопереживание к обращавшимся, проникаясь всей сущностью в каждое слово, сказанное ими, впоследствии их трудности трогали его все меньше, пока не превратились в банальные тяготы службы, заполнявшие будни. И оставался только горячий черный чай и вид из окна в короткий обеденный перерыв. После обеда, все хлынуло с новой силой. Очередной пенсионер – жертва тяжелой экономической ситуации и неизбежно наступившей старости, горевал о своем бедственном положении. Изредка вздыхая и изрекая, как в молодости было легко. Наш герой слушал это с жалостью, умело спрятанной под сочувственным выражением. Напротив него сидела весьма аккуратная женщина лет семидесяти. С не плохой осанкой и с заметным чувством собственного достоинства, она начала:

– Вы не будете возражать, если я покажу вам копию письма?