Стояла пасмурная погода. Небо
заволокли тяжёлые, свинцовые тучи. Ветер трепал траву и кроны
деревьев, срывая листья. Накрапывал мелкий, неприятный дождь,
вдалеке гремел гром.
Все жители поместья, как гражданский
персонал, так и бойцы рода, собрались в одном месте. На кладбище
небольшой деревни, которая насчитывала пару десятков домов, не
более. Её жители также пришли проститься с тем, кто родился здесь,
вырос и поступил на службу роду Потёмкиных. Отправить в последний
путь молодого парня, улыбка которого не гасла ни на тяжёлых
тренировках, ни в бою. Самого младшего из Егерей рода, что был для
одних пусть и не родным, но сыном, а для других — хорошим
другом.
Образовавшуюся тишину, в течении
которой слышалось лишь чтение молитвы представителем духовенства
местной религии, разрывал женский плач. Пожилая женщина в чёрных
одеяниях, чей сын лежал в открытом гробу перед нами, не сдерживала
слёз. Лицо стоявшего рядом с ней старика, державшего безутешную
мать Горюнова Володи за плечо, замерло ледяной маской.
Любава взяла меня и Свету за ладони,
вздохнула и мы продолжили слушать молитву священника. Религия этого
мира была мне чуждой, другой. Российская Империя исповедовала так
называемое христианство, бог которого был мне незнаком. Я не слышал
о нём, не видел и не сражался с ним, если уж на то пошло. Но эти
люди в него верили и кто я такой, чтобы не позволить совершить все
подобающие обряды? Пусть молитвы этого попа в рясе и казались мне
несвязным набором слов. Как и казался чуждым запах благовоний, что
исходили из золотого кадила в его руке.
Молитва его оборвалась словом
«Аминь», которое в разнобой подхватили люди. Старый священник
закрыл небольшую книгу, страницы которой не промокли от дождя из-за
количества пятен воска на них. Он повернулся ко мне, Свете и
Любаве, стоявший чуть впереди остальных, вместе с матерью и дедом
Володи.
— Желаете что-то сказать, ваша
светлость? — голос этого обманчиво слабого старика, под рясой
которого не выпирало брюшко, а сквозь ткань виднелись мышцы, звучал
густым басом.
Я кивнул и подошёл к гробу, где
лежал облачённый в свежую форму Егерей молодой белокурый юноша.
Глаза его закрыты, кожа чиста от грязи, а следы пуль и страшные
ожоги скрывала одежда. Ему не повезло первым нарваться на Мастера.
Но пусть Володя был неодарён, пусть только-только начал свой путь и
к схватке с таким противником оказался совсем не готов, он не
дрогнул. Задержал врага, выиграл время для Сан-Саныча и Трофимова,
и погиб только тогда, когда явились Фёдор с Емельяном. Жалких
секунд не хватило, чтобы парень выжил. Бессмысленная потеря, глупая
и неоправданная.
