Он лежал в постели и терпеливо ждал ее. Невольно перебирал в памяти несколько мимолетных встреч. Да, когда-то они уже виделись. Но было еще не время сближаться, а сейчас оно пришло и неизбежность знакомства будоражила. Филипп Николаевич разгладил руками складки на одеяле, провел пальцами по седым, но густым и ухоженным волосам, и, положив руки на одеяло ровно по швам, уставился в окно.
Он всю жизнь спал только лицом к окну, так чтобы засыпая, глядеть на колышащиеся ветви деревьев. И чтобы просыпаться от пробивающихся сквозь занавески солнечных лучей. В этой квартире Филипп Николаевич прожил без малого сорок лет. Здесь прошла молодость, здесь выросли дети, здесь долго болела и тяжело умирала жена Машенька. И не странно, что самая важная встреча, к которой он готовился, может быть, всю жизнь, должна была произойти тоже здесь. Это казалось Филиппу Николаевичу логичным и правильным.
Возникла мысль поскорее заснуть. Нарастало трусливое желание встретить гостью спящим. "А что?", – думал Филипп Николаевич, – "И спокойнее, и ответственности меньше." Он попытался дотянуться до приготовленного заранее снотворного. Но подержав в пальцах круглую гладкую пилюлю, передумал. "Нет, так не пойдет. Вдруг ей захочется сначала поговорить со мной? Или помолчать…" Филипп Николаевич положил снотворное в заветный ящичек и закрыл глаза. Тайная надежда заснуть случайно, как будто нечаянно, тонко издевалась над его глупым геройством. Да, да, все происходящее увиделось вдруг забавным. Столько раз он представлял себе ожидание, когда останутся считанные часы, когда сердце затрепещет в предвкушении, и дух будет пронзен светом радости так, что дышать станет трудно и туман в голове затмит сомнения. И вот теперь все это вызывает смех! "Дурацкие мечты, мальчишество", – думал он в отчаянии. Новое ощущение настолько озадачило и напугало Филиппа Николаевича, что он растерялся.
Вспомнился случай. Еще в детстве… Он ждал маминого отпуска. Мама обещала взять пятилетнего Фильку с собой на море! На море! Чудом, невероятным волшебством казалось ему водное пространство от теплого песчаного берега до самого-самого горизонта. Синее, пенящееся, играющее на солнце, с настоящими живыми акулами внутри. Целый месяц он ждал и верил, что великое счастье вот-вот нагрянет. Но за день до отъезда маму увезли в больницу. Ему тогда не сказали почему. И что с ней, тоже не сказали. Неожиданно приехала бабушка из Волгограда и сказка закончилась. До конца лета Филька надеялся. И только первого сентября почувствовал, что такое конец. Насовсем. По-настоящему. А после конца оказывается наступает чувство неловкости за нелепую мечту. Когда сам себе представляешься жалким и нелепым до ужаса. Когда хочется выть от боли разочарования, от потери вкуса к жизни, от ощущения холода в сердце. Тогда, пятилетним мальчиком, он вот так же растерялся, как сейчас. Он ненавидел эту растерянность, эту жалкость собственного существования… И не важно, что настоящее горе было впереди. Мама вернулась из больницы другой, почти чужой женщиной, с ввалившимися глазами и обострившимися скулами. Она не обращала внимания на все, что окружало ее, и как будто пребывала в своем закрытом от всех потутстороннем мире. Никто не мог понять ее. Тем более – пятилетний Филька, так неудачно собравшийся на море.
