Мне невероятно везло. Я встретилась с удивительными людьми, профессионалами своего дела, доброжелательными и отзывчивыми. Они помогли появиться на свет тому, что вы сейчас держите в руках. Конечно, это Елена Хэрмэнс, основатель школы «История семьи. Ищем вместе» (school.elenahermens.com). Елена помогала советами и поддержкой, подставляла жилетку, в которую можно было плакаться, и радовалась вместе со мной удачам и находкам, она вдохновляла уроками и личным примером.
Это Рита Абакумова, молодая талантливая фотограф и ретушер. Она восстанавливала фотографии, испорченные временем и побелкой настолько, что даже лаборатория опускала руки, она терпеливо присылала мне копии, когда я в сто третий раз их теряла.
Эта книга не была бы написана, а так и осталась бы в таблицах и справках, если бы я не попала на курс к Ирине Гусинской. Год я честно пыталась самостоятельно написать связный текст, но у меня не получалось чего-то, что я могла бы не стыдясь кому-то показать. На курсе за три месяца неусыпного контроля и напряжения смогло появиться на свет то, что вы сейчас читаете.
Это чудесная Renata Schubert и Владимир Оконечников, которые, даже не зная меня лично, по просьбе Виталия Михайловича Гольдмана переводили полустертый немецкий текст с реверсов фотографий.
Это Виталий Гольдман, удивительный стоик и жизнелюб, с интересом следящий за моими поисками и уговаривающий не складывать находки в стол, а подарить тем людям еще одну жизнь.
Это Людмила Петровна и Вадим Михайлович Поповы, сумевшие сохранить потрясающие документы и фотографии, пролившие свет на некоторые события.
Это Леонид Наумович Слуцкер, готовый делиться фотографиями и своими воспоминаниями.
Это все те, кто поддерживал меня все то время, пока я занималась этой книгой.
Пятилетнюю девочку родители часто привозили пожить у бабушки. В той же квартире, в одной из комнат, жила еще одна бабушка, на самом деле она была прабабушка. Бабушки между собой не ладили. Они отдельно покупали продукты, отдельно готовили, отдельно смотрели телевизор. Разговаривали они тоже редко. Выглядело это все грустной коммунальной квартирой. Присутствие ребенка немного оживляло обстановку. Но бабушки совершенно по-разному общались с девочкой. Бабушка Оля возила внучку на стадион, водила, несмотря на сопротивление, гулять в парк, есть положено было по часам, а вожделенная вареная колбаса оказывалась на тарелке только после съеденной ненавистной манной каши. С бабушкой Эммой, которая была прабабушкой, было иначе. Она не переживала из-за бутерброда с колбасой вместо каши, она переживала, что колбаса не та, что раньше, и что у нее уже нет зубов, чтобы есть что хочется. У нее на столе стояли фотографии красивых людей, о которых она рассказывала невообразимые вещи. Девочка ее стеснялась. Потому что она, когда выходила на улицу, сияя, всем говорила: «А вот это моя правнучка!», а ребенку слово «правнучка» казалось таким смешным и неловким и совсем не хотелось быть этой самой смешной правнучкой. Еще все говорили о ее трудном характере, о том, что она невозможна, живет только для себя, и сочувствовали тем взрослым, которые были вынуждены с ней общаться. А если она кому-то нравится, значит, у тех людей тоже трудный характер и они тоже невозможны? Девочка очень не хотела расстраивать родителей и быть невозможной. Но бабушка Эмма все равно очень радовалась правнучке и рассказывала ей свои невероятные истории. Ну как это ее сестра может жить во Франции, а брат – в Америке? «Старая бабушка совсем, – думала девочка, – все перепутала». Но истории были такими захватывающими, а люди на фотографиях такими красивыми, что ей было уже все равно, путает бабушка или нет, пусть рассказывает, ведь эти рассказы намного интереснее, чем детские книжки со сказками. И бабушка Эмма совсем неправильно всё понимала. Она возмутилась студентом, подрабатывающим сантехником: «Я ему сказала: вы же интеллигентный юноша, у вас красивые длинные волосы, но они попадают в трубу, когда вы ее чистите!» – а внучка старательно ей объясняла, что длинные волосы – модно, и при чем тут труба?!
