– Раздевайся.
– Что?! – вытаращила глаза Рин.
Надзиратель оторвал взгляд от бумаг.
– Протокол для предотвращения обмана. – Он махнул рукой в другой конец комнаты, на надзирательницу. – Ступай с ней.
Рин скрестила руки на груди и подошла к надзирательнице. Та повела ее за ширму, ощупала на предмет того, не засунула ли она куда-нибудь материалы для экзамена, а потом протянула бесформенный синий мешок.
– Надень, – велела она.
– Это точно необходимо?
Рин разделась, стуча зубами. Экзаменационная рубаха оказалась ей велика, пришлось закатать рукава.
– Да. – Надзирательница жестом велела сесть на скамью. – В прошлом году поймали двенадцать студентов с зашитыми в подкладку шпаргалками. Мы принимаем меры предосторожности. Открой рот.
Рин подчинилась.
Надзирательница надавила на язык тонкой палочкой.
– Цвет не изменен, это хорошо. Открой глаза пошире.
– С чего бы кому-то принимать перед экзаменом наркотики? – спросила Рин, пока надзирательница поднимала ее веки.
Та не ответила.
Надзирательница махнула Рин, чтобы шла в коридор, где неровной вереницей выстроились другие потенциальные студенты – с пустыми руками и напряженными лицами. На экзамен они не брали ничего, ведь в кисть тоже можно засунуть скрученные шпаргалки.
– Держите руки так, чтобы мы их видели, – приказал надзиратель, расхаживая перед шеренгой. – Рукава закатать выше локтя. Друг с другом не разговаривать. Если кому-то нужно в туалет, поднимите руку. В дальнем углу зала есть ведро.
– А если приспичит по-большому? – спросил какой-то парень.
Надзиратель смерил его долгим взглядом.
– Экзамен длится двенадцать часов, – извиняющимся тоном добавил парень.
Надзиратель пожал плечами.
– Тогда постарайтесь не шуметь.
Рин слишком волновалась, чтобы позавтракать. Одна мысль о еде вызывала тошноту. Желудок и кишечник были пусты. Лишь разум наполнен, забит безумным количеством математических формул, поэм, научных трактатов и исторических дат, которые предстояло излить на экзаменационный лист. Она была готова.
