Утро.
Тяжёлая нервная поступь. Лёгкий, белый, чистый снег ложится на
тротуары. Через пару минут он темнеет, перемешиваясь с грязью.
Февраль почти всегда был таким мерзким и неприятным. Слишком тепло
для зимы, слишком холодно для лета.
Что такое депрессия? На протяжении всего моего пути до колледжа
я думала над этим вопросом. Нет, я знала, конечно, что такое
депрессия, но я пыталась понять: я настолько привыкла быть на
каком-то своём дне, что так и не впала в неё, или же я из неё не
выходила долгие годы, что уже и не могла вспомнить, когда бы
чувствовала себя хорошо? И имела ли я вообще на неё право? Быть
может моё сердце было жестоким и чёрным с рождения? Я вздрогнула.
Нет. Это точно было не так.
Я тут же нервно схватилась пальцами за голову, касаясь щёк,
путаясь в волосах. Ресницы скользнули по ладоням. Когда всё
изменилось? Лет в шесть? Да, именно тогда. С приходом силы. Будь
она проклята. Я подумала об этом, и тут же осеклась. Сила была тем,
что меня пока что удерживало на плаву. Не хватало мне ещё и её
лишиться. Да и не такой уж большой она была, чтобы доставлять мне
какие-то серьёзные проблемы.
Я тяжело вздохнула. Развела тут сопли. Надо было двигаться
дальше, и не только по улице. В рюкзаке лежал билет и напоминание о
нём меня приятно грело. Сегодня я сделаю это. Сегодня я уеду. И
никто и никогда меня больше не найдёт.
Внутри появился страх, опять это невыносимое чувство. Ну и что,
что я буду делать, если уеду? Как будто бы где-то там, в другом
месте моя жизнь станет лучше. Глупая надежда. Я купила этот билет,
прекрасно понимая, что они меня всё равно найдут, что я всё равно
не решусь сесть на поезд. У меня и денег почти-то нет жить
дальше.
Всё. Все мысли - после колледжа.
Ещё было очень рано. Я всегда старалась прийти пораньше, чтобы
натыкаться как можно на меньшее количество людей. Так уж
складывалось, что общаться с ними у меня совсем не выходило. Я
будто бы была обречена быть вечно чужой для любого другого
человека. Друзей у меня совсем не было, хотя я и пыталась сделать
несколько обречённых попыток завести подобные отношения со
сверстниками. Всё напрасно. Люди избегали меня и обходили
стороной.
Шестнадцать лет я провела в одиночестве. Хотя нет, я привираю.
Лет до шести у меня были родители и тогда я была счастлива. А потом
меня забрали у них. У меня отняли семью. Я знаю, что они всё это
сделали специально. Тогда я не могла этого понять, но понимаю это
сейчас. Какие-то странные бумаги, странные свидетельства у органов
опеки. Мама плакала, я плакала, много судебных разбирательств. Её
признали умалишённой, отца наркоманом. Меня запихнули в детский
дом. Никогда они не признаются мне, но я-то знаю, что это всё они
сделали, это было в их власти. Те, с кем я работаю. Они думали, что
когда я вырасту, то могу быть полезна им. Они сделали всё, чтобы
одинокая, обезумевшая от несчастья я согласилась на них работать. Я
не могла догадаться раньше, но теперь-то, теперь-то я точно знаю, я
чувствую, я уверена в этом. Вот только и они осеклись. Я оказалась
слишком, слишком слабой. Сколько бы я ни работала, ни старалась,
сила не росла, оставаясь в каком-то пограничном состоянии. А теперь
им уже было слишком поздно избавляться от меня.
