Не смотря, на морозную, зимнюю ночь не кому, не хотелось заходить внутрь подвала. Там в застенках инквизиции раздавались душераздирающие вопли.
В центре тёмного каменного зала с низким потолком висела на дыбе молодая девушка, обвиняемая в колдовстве. На её голое тело падали блики от горящих факелов, освещающих комнату дознаний. Помимо молодой ведьмы в каземате находился инквизитор, одетый в чёрный балахон с капюшоном, закрывающим лицо, его писарь в таком же, только сером балахоне и помогающий им верзила-палач в кожаном фартуке, забрызганном кровью.
"Понурк, твою мать, крикнул инквизитор палачу, ты выбьешь из неё признание или как?
Палачу не нравилась эта кличка, но ещё больше ему не нравилось запирательство этой красотки. От насмешек дознавателя и его шестёрки писаря у Понурка заиграли желваки на скулах и побелели костяшки на кулаке, сжимающем тяжёлый сыромятный кнут, пропитанный в солёной воде. Обычно мало кто мог выдержать и десяток его ударов, а тут у него у самого покрылась испариной спина, и по вискам тёк пот, от излишних усилий, не смотря на прохладный воздух внутри помещения. Палач размахнулся и с остервенением нанёс своей жертве очередной удар да такой силы, что кровь от лопнувшей кожи попала на лицо инквизитора.
Понурк! Членосос неприятный. Ты что тваришь? Ведь она сдохнет раньше, чем мы узнаем, где находится кристалл. Немедленно прекрати юродствовать. Лучше немного передохни, выпей с нами пива и успокойся.
Допрос вёлся в непринуждённой неофициальной атмосфере, так как эта троица уже давно знала друг друга. Никого постороннего здесь не было и субординацию можно было не соблюдать.
Палач отбросил бесполезный кнут и уселся на лавку рядом со своими друзьями. Хулио-Эссесер – так звали инквизитора с подчёркнутой услужливостью, налил Понурку в глиняную кружку местного пива. При этой сцене писарь весело захохотал. Понурк в ответ лишь слегка улыбнулся, он ещё не дошёл до той кондиции от выпитого, как первые двое, благодаря своему мощному сложению и более частому возлиянию. Два кислых друга – хрен и уксус, подумал про себя Понурк, и уже с намного более веселой улыбкой пригубил кружку.
Стояла уже глубокая ночь, но Хулио-Эссесару нравился ненормированный рабочий график, ему некуда было спешить, и он всецело отдавался любимому делу.
