Он шел, не разбирая дороги. Ноги сами
несли его к дому.
Подол неба, едва подсвеченный
розоватой охрой, еще касался краями обреченной прохлады отступающей
ночи. Всего полчаса и нежная романтика полутеней минет, ее место
займет прямолинейный до фамильярности и однозначный до омерзения
свет, яркий, самоуверенный. Таков новый день – он лицемерен,
неумолим и вероломен. Наивен тот, кто верит в невинность света и
порочность темноты. Мир не такой, каким кажется.
Карн глубоко затянулся и посмотрел
вверх. Кусочек неба. Кусочек светлеющего неба, зажатый между
высотками, этими каменными исполинами, отвратительными в своей
роковой бездыханности. Цветастая отделка, паутина неона, кричащие
имена. Но все это не меняет сути. Манекен не улыбнется вам, даже
если вы оденете его в стильный костюм от «Гуччи». «Ролекс» на руке
и «Кельвин Кляйн» в промежности может и придадут уверенности, но
ума не прибавят. Дерьмо в любом случае остается дерьмом. В этом наш
мир постоянен. Что ж, хотя бы в этом.
Он затянулся еще глубже. Докурил.
Поискал глазами урну, метко послал в нее окурок. Достал новую
сигарету, любимый «Честерфилд». Чтобы попасть домой, нужно было
повернуть направо, но он повернул налево. Неспешно пересек проезжую
часть, закономерно пустую в столь ранний час, вышел на широкую
площадь, закованную в асфальт и мрамор.
Когда-то здесь росли рябины, вспомнил
Карн. Какой-то особый вид рябин, невысоких, до неприличия
разлапистых, узловатых деревьев. Он лазал по ним в детстве, когда
гулял здесь с родителями. Тогда они были счастливы, все вместе.
Тогда они все были живы. Кажется, на даче средь седого хлама на
чердаке еще можно найти видеокассеты с записями этих прогулок.
Видеокассеты? Он грустно улыбнулся. Это что-то из прошлой жизни, из
той жизни, где на площади росли рябины. Какой-то особый вид
рябин…
Он прошел вдоль холма, на котором
возвышался многометровый бетонный памятник. Памятник с пафосной
историей и печальным ее воплощением. Карн видел эту каменную звезду
тысячи раз, в детстве тоже. И тогда все казалось проще, ярче. Что
же изменилось? Мир то остался прежним, уж точно.
– Ты изменился, – прошелестел ветер.
– Забыл, зачем пришел. Забыл, зачем все это.
Охапка свернувшихся, высохших листьев
брызнула ему под ноги. Карн остановился, прислушался к ощущениям.
Его шатало, волшебник в голубом вертолете приблизился на
критическое расстояние. Ох, слишком много алкоголя в крови, чтобы
долго стоять с закрытыми глазами.
