Я создал солнце своей волей.
Возвращался домой, было холодно, и ветер пронизывал меня, заставляя спешить и вжиматься плотнее в одежду.
Город наполнен холодным светом, исходящим не только от фонарей, витрин, автомобильных фар, но и от солнца, сокрытого за серой дымкой, за которой виден лишь его размытый силуэт.
Запустил руку в карман куртки. На дне оказалось несколько смятых чеков, немного мелочи и ключи… Боль, непрожитые мною жизни, скучные в своей монотонности человеческие сердца, – все бросаю на дно этого кармана.
Ключи и мелочь, сплавляясь друг с другом, создают основу – солнечное ядро.
Мне теперь не холодно. Пот прошиб меня. Жжёт. Это солнце поглотит меня, все мои истории, воспоминания, так и не ставшие реальными, мечты и мысли. Но я впервые согрет теплом.
Завтра город проснется, а я стану частью тумана, покрывающего его.
1.
Она сейчас стоит передо мной на столе. Неровная, припадающая на одну сторону, прозрачная пластиковая банка. И деталь, завершающая внешнее описание, – желтая крышка. Вот и все.
Первоначальное содержимое неизвестно, но к нам она попала наполненной дешевым медом, смешанным наполовину, а может и больше, с сахарным сиропом. Отец один на рынке, мед по низкой цене – комбинация проведена в исполнение, и вот результат. Мед мы весь съели, скорее уж выпили вместе с чаем, а банка осталась, как незаменимое вместилище для различных круп, сейчас в ней как раз находится немного гороха на самом дне. Можно отвинтить крышку и почувствовать, что среди запаха крупы проскальзывают медовые нотки. Зачем я вообще ее достал?
Также, как и тонкий, едва уловимый запах меда, эта баночка хранит в себе частицу семейного уюта. Это мама, убирающая и раскладывающая продукты по полкам, вечерний чай перед сном и разговоры под него, которых и не вспомнить, но как же тепло от этих воспоминаний.
2.
Поле битвы не самое обширное – полка в шкафу. На заднем плане стоят книги, ровным и четким строем, непоколебимые и бесстрастные. Перед ними держат оборону разрозненные части, состоящие из канцелярских принадлежностей. Ведерко, бывшее когда-то из-под краски, ощетинилось копьями не пишущих ручек и поломанных цветных карандашей. Тетради, исписанные, с редкими залежами чистых листов, лежат стопками. И среди них, величественно наклоненный и опирающийся на боковую стенку шкафа, стоит ежедневник. Книга, состоящая из чистых страниц. Не затронутый ничем, он стоит так уже давно, устаревший, так и не понадобившийся никому, ежедневник. Тот год, для которого он был создан, прошел, а он остался пустым.
