Ночью на крыше был только один хозяин северный ветер. Он дул так, что, казалось, замерзают даже кости. Пронизывал насквозь и нес с собой гнев и тоску – в каждом своем порыве.
С ненавистью бил в спину высокого парня, стоящего с телефоном в руках на самом краю крыши. Трепал его темные волосы. Пробирался под одежду и пытался столкнуть вниз – раз за разом, несмотря на молчаливое осуждение стылых звезд, рассыпавшихся по темному небу.
Но парню не было дела до ветра и холода. Он не замечал звезд и не слышал сумасшедшего стука собственного сердца. В самом конце ничего этого не замечают. Глядя на пылающий огнями осенний город, он записывал голосовое сообщение на телефон, почти касаясь его корпуса потрескавшимися губами.
– Это последний раз, когда ты меня услышишь, и я хочу, чтобы ты не сохраняла эту запись, а сразу удалила ее. Вторая моя просьба – запомни мой голос и мои слова. Запомни меня таким, каким я был в наши лучшие моменты.
Он судорожно вздохнул, замолчал на несколько секунд и хрипло продолжил:
– Знаешь, я ведь никогда не верил в любовь. Это казалось мне полным бредом. Так, выдумка для идиотов, которым не во что верить. Я был уверен, что любовь – это эгоизм. Что люди считают, будто влюблены, всего лишь находя в других то, что им нравится, или то, чего им не хватает. Я точно знал – мы любим себя и свое отражение в тех, кого выбираем. А любовь… То, что называют любовью, – всего лишь химическая реакция мозга. Если бы еще полгода назад кто-то сказал мне, что я влюблюсь, я бы решил, что этот человек не в себе. Но когда я встретил тебя, все изменилось. Как это произошло? За одно мгновение, за несколько дней или месяц? Не знаю. Правда не знаю. Когда я увидел тебя впервые – помнишь, на дне рождения друга? – то понял: что-то в ней есть. А потом подумал: «В ней есть все, что я искал раньше. И нет ничего из того, что мне бы не нравилось…» Знаешь, чувствую себя как на исповеди, хотя никогда там не был. Хочется закурить, но ничего с собой нет ты же просила бросить.
Новый порыв ветра с такой силой толкнул его в спину, что он оступился. Но это его совсем не испугало – страха теперь не было. Его перемололо в муку из усталости и сожалений. Осталось лишь развеять ее по ветру.
