– Пусти, мне больно!
Воробьи, синицы и дятлы расселись по ветвям деревьев, как важные персоны в ложе театра. Вычистив клювами перья, птицы встречали новое утро радостными трелями.
Лес пробуждался. Он тяжело вздыхал, качая деревья, стряхивал с себя листву, корнями жадно пил земные соки.
Один из воробьев распустил хвост, дернул крыльями, перелетел на соседнее дерево. Уставился на происходящее стеклянным черным глазом.
В нескольких шагах от опушки, на заброшенной просеке стояли два автомобиля – черная «лада» и красный «мерседес». Водительские дверцы были распахнуты.
– Пусти, сволочь! – Инна вырвала руку и отступила на два шага, потирая запястье. Бедром уткнулась в капот «лады». Остановилась, не сводя расширенных, как у обжегшейся кошки, глаз с грузного мужчины в черной кожаной куртке.
– Тварь неблагодарная! – плевался Вадим Нестеров, прижимая племянницу – сероглазую блондинку лет двадцати – к борту «лады». – Отвечай, где ты шлялась всю ночь? Я все морги обзвонил. Опять Илья? Еще раз притронется к тебе – рожу ему разобью. Поняла?
Стальная рука крепко сжала ее плечо.
– Не твое дело! Отвали! – Инна совершила безуспешную попытку вырваться. – Ненавижу тебя. Ненавижу!
Дядя грубо схватил Инну за руку.
Отдернул до локтя рукав ее белой блузки.
На запястье, где проходили тонкие синие вены, две красные точки. Одна совсем свежая, с воспаленными припухшими краями.
– Ты кололась, – прошипел Нестеров. Грубо встряхнул племянницу. – Кто продал?
– Ты знаешь. Твой дружок, Баринов!
Нестеров отвесил девушке звонкую пощечину.
Инна прижала к пылающей болью щеке ладонь. Светлые пряди волос упали девушке на лицо.
– Ублюдок, – она зарыдала, шмыгая носом.
– Ты опозорила меня. Если бы не я, ты бы сгнила в детдоме!
Он вновь попытался взять девушку за руку.
– Не трогай меня!
Инна отшатнулась. Он вновь приблизился.
– Тихо, девочка, тихо. Кричать бесполезно. Нас все равно никто не услышит.
– Не трогай, – прошептала девушка, отступая за открытую дверцу «лады».
Дядя захлопнул дверцу. Положил руки девушке на плечи.
– Я… я расскажу… – сквозь слезы просипела Инна.
– Да? И кто тебе поверит? Все знают, кто ты такая.
Нестеров потянулся губами к губам племянницы. Инна застыла в его руках, как слабый котенок.
