С самого начала Егор не мог поверить, что это происходит именно с ним. Как-то слишком нереальным казался ему этот миг, будто нарисованными были люди вокруг – и он сам казался себе нарисованным на холсте. Однако, к несчастью, это происходило здесь, сейчас, наяву, с ним. Марина и впрямь была на него зла. Слова, которые она выбрасывала в Егора, – тяжёлые и твёрдые, как камни, – падали куда-то на дно сознания, больно ударяясь одно об другое.
– Понимаешь? – наконец спросила Марина.
– Понимаю, – Егор счёл за лучшее ответить именно так, хотя не то чтобы не понимал – не уловил ни одного слова, настолько тяжёлыми и твёрдыми они были.
– И дальше?
Егор пожал плечами.
– Мне нужно подумать. Я зайду завтра.
Марина кивнула.
На улице шёл дождь – любимая погода Егора. В дождь ему казалось, что мысли идут легче, да и в целом дождь давал пусть и иллюзию, но зато такую ясную! – иллюзию счастья и благополучия.
«И всё-таки – что это с ней?» – думал Егор, имея в виду, конечно же, Марину и её сегодняшний разговор – даже не разговор, а крик, местами переходящий в нечто невообразимо страшное и пугающее.
Однако и дома, где Егор всегда чувствовал себя более-менее защищённым от внешнего мира и спокойным внутренне и наружно, без криков не обошлось. Едва зайдя домой, Егор услышал, как кричит его мама. И хотя кричала она явно не на него, Егору всё же стало не по себе. Проскользнув на кухню, он стал разогревать суп. Только бы это быстрее кончилось!.. Его отец и мама ругались постоянно – словно и не было у них другого занятия вот уже пять последних лет; они, как иногда казалось Егору, и поженились только для того, чтобы всласть ругаться – так как больше ничем они не занимались.
Наконец в кухню вошла мама.
– Вернулся? – спросила она; голос её при этом предательски дрожал и прерывался – словно она только что плакала или готова была вот-вот зареветь громко, на всю улицу. Именно зареветь – настолько больно ей было последнее время, так плохо, что ни плакать, ни кричать она уже не могла.
– Да, – Егор кивнул. Ничего другого сказать всё равно он не мог – да и не находил нужных слов, чтобы утешить, подбодрить. Ему и самому было очень больно и плохо; и дело даже не в сегодняшнем разговоре с Мариной – ему было просто до слёз жаль маму, было обидно, что она – лучший человек на свете! – живёт в постоянных криках, скандалах и ругани.
