Криндер. Фамилия виолончелиста была Криндер.
Часам к четырём он приехал на теннисный корт, минут десять толкался промеж галдящей молодёжи – ждал окончания "репетиции", – затем проник в раздевалку, аккуратно (как птичка) уселся на табуретку, склонил голову набок и затих. "Воняет здесь чем-то… – повёл носом. – Должно полагать, потными телесами".
Аксаков Иван Иванович заметил виолончелиста не сразу (в просторной раздевалке). "Я же просил, до шестнадцати тридцати не являться", – упрекнул. "Разве? – Криндер виновато оглядел свои ногти. – Значит, я неправильно понял установку. Решил, что важно управиться до этого времени".
Одет был Аксаков до небрежности просто. Кеды за двенадцать копеек, футболка, растянутая на коленях, хэбэшные треники "Робин Гуд" и бейсболка "I love NY". Только часы "Роман Джером" (за четверть миллиона долларов) выдавали состоятельного человека.
"Какого ляда он не снимает их перед репетицией? Фетишист, что ли?"
Криндер лукавил, заявляя, что не понял слов Аксакова. Он явился раньше специально, чтобы проверить намерения заказчика: прервёт тренировку – важно. Заставит ждать – ерундистика. Можно плюнуть и растереть.
Прервал. Примчался… на крыльях любви.
– Одну минуту. Я должен принять душ.
– Зачем? – осведомился Криндер.
– Что значит, зачем?
– А ты не думал, что тело выделяет пот неспроста? Быть может, он необходим организму и нет смысла его смывать?
Криндер (в очередной раз) неприятно смутил Аксакова. "Пусть так", – согласился. Вытер лицо полотенцем, перекинул его на плечо.
– Выпьешь?
– Если предложишь.
Аксаков предложил… что ещё раз подтвердило важность встречи.
В бокалах "вечерним звоном" заблестел виски. Криндер приподнял, полюбовался, однако пить не стал. Аксаков пригубил.
Пригубив, выговорил:
– Я нашел Паренского.
– Чего ради?
…Опуская неинтересные подробности можно поведать следующую бизнес-предысторию. Россия. Девяностые годы прошлого века. Имеют место быть два компаньона-голодранца. Объединив ментальные усилия (а также скупленные у населения "за бутылку" ваучеры), компаньоны становятся владельцами кондитерской фабрики в глубоко уездном городе.
Паренский Фёдор Ильич (он учил в институте французский язык) объявил Саранскую губернию бесперспективной, предложил немедленно продать кондитерскую мануфактуру и вложить средства в… авиацию. "Почему нет? – спросил он и помахал руками, как крыльями. – Лётчик высоко летает, много денег получает, вот за что я лётчика люблю…"
