L’antica fiamma

О книге

Автор книги - . Произведение относится к жанру стихи и поэзия. Оно опубликовано в 2019 году. Международный стандартный книжный номер: 978-5-00098-207-5.

Аннотация

Анатолий Ершов (1944) – петербуржец в 4-м поколении, историк, преподаватель, литератор. Автор пяти книг стихотворений: «Три снега» (2000), «Сияющая ель» (2007), «Искус гармонии и инвенции» (2010), «Vita dell picture ne paesi» (Жизнь художника в сельской местности) (2012), «Зёрна от плевел» (2014). В новой книге стихотворений автор остался верен классической традиции русского стихосложения. Эта книга сообщает читателю, что думанье мучительно и опасно, потому что изолирует человека, и чтобы освободиться, ему необходимо высказаться, и лучшая форма – это записывание.

Автор считает сочинительство самым одиноким делом человека и наивысшим наслаждением. Оно есть наша попытка гармонизировать бытие, разглядеть явления прекрасного и догадываться о тайных законах природы. Сочинительство укрепляет в нас довольство своей судьбой, и тогда мы непобедимы. Жизнь хороша только тем, что есть в ней l’antica fiamma, древний огонь вдохновения и любви.

Читать онлайн Анатолий Ершов - L’antica fiamma


Книга посвящается бесценной душе Екатерины Кантеевой (Ершовой)

«…conosco I segni dell ’antica fiamma»

«…узнаю знаки древнего пламени»

Данте, Рай ХХХ, 46-48


Часть 1

Древний огонь

Стихотворения 2014–2018 гг.

«Не слеза старика, не банальная катаракта…»

Не слеза старика, не банальная катаракта, —
Это туман любви, с рождения до последнего часа,
Где объятия тел – вершина любовного акта,
Как сорваться в пике для молодого воздушного аса.
Мы бродим в тумане, долго, вслепую и в муке блуждаем.
Не различаем даль, не желаем видеть, пожалуй.
То к ней, то от неё бросаясь, не понимаем, но знаем,
Так осенью ветер пристрастен к огню и пожару.
Вроде жизни конец, а так и не хватает ума
Податься в киники, проглотить пошлое c’est la vie.
Что за дымка в глазах – ушедшей любви туман
Или густой туман ожидания новой любви?

Tonkünstler[1] Йозеф

Спозаранку на нотные ветви летят
Стаи звуков, за ними вдогон
То летучее облако – лёгкий разлад
(В до минорный меняется ton[2]),
То сияющий луч пробежит, словно знак,
И октавы как истинный шёлк,
То вошёл человек, оглядел так и сяк…
«Вы великий», сказал и ушёл.
На таможне себя называя гончар,
Мастер ton‘a почти не шутил.
Потому его песни так редко горчат,
Что душевно их künstler[3] крутил.
Не за фрак голубой, не за сладкий токай,
Не за сажени дров и свинью. —
Он музыке служил, он любви потакал
За бессмертную душу свою.

Дитя войны

Я лишился и чаши на пире отцов…
О. Мандельштам
И с благодарностью не раз помянешь.
Была у матери голодной грудь пуста,
И потому сосал мальчишка хлебный мякиш.
Без молока он выжил неспроста.
Война слепила тело худощавым,
Красневшим на пелёнке, как снегирь.
Над колыбелью, ящиком дощатым,
Склонялась молча строгая Сибирь.
Отец и мать – орудия завода,
Придатки механизмов и машин;
Отчизне – неучтёнка из расхода,
Себе – добытчики съестного и морщин.
Наёмный угол, ящик, мякиш хлебный
В платке, младенцу заменивший грудь.
Война и смерть, церковные молебны
О душах умерших, затмивших Млечный Путь.
Мой путь и свет. По роковому ладу
В них искры пламени на берегу земли:
Дом деда моего зимой, в блокаду,
На части разобрали и сожгли.
Огонь и свет отеческого крова
Седьмой десяток в памяти горит.
Как рана зарубцуется, и снова
Откроется, и ноет, и крови́т.
…Свою печаль из рукава пустого
мне приживил военный инвалид?

«На ледяной горе был поздний вечер…»

Детство определяет начала духовной жизни человека.


Рекомендации для вас