Газ, тормоз, газ и снова тормоз. В воскресный полдень Москва
стояла. Точнее, не совсем стояла, но тащилась ужасающе медленно. Я
нервно барабанил пальцами по рулю, то и дело посматривая в боковые
зеркала и оценивая скорость соседних рядов. Но и там была такая же
нерадостная картина.
Голова постепенно налилась свинцом, и нудная боль в висках стала
острой и давящей. То ли из-за того, что Беркутов приложил меня
вчера о плиты полигона, то ли от того, что на эту самую голову
вывалился целый ворох новостей и связанных с ними проблем.
После того, как Лешка ворвался в ванную комнату с газетой в
руках и открыл мне глаза на личность моего гувернера, первым
порывом было найти Игната и вытрясти из него душу. Но уже через
пару минут, в течение которых я едва ли не пинками выгонял без
умолку трещавшего Воронцова из комнаты и искал чистую одежду, мой
разум остыл и решил отложить разговор с Игнатом Семеновичем на
десерт.
Да и в Императорском госпитале ждало весьма важное дело. Меня не
столько волновало, что же там завещал мне несчастный барон Грофф,
как судьба его дочери, которая стала мне хорошим другом, наравне с
Лешкой и Никитой. Евгения Викторовна могла предпринять все что
угодно, когда племянница окажется в ее полной власти. А у меня пока
не было законных оснований всерьез оспаривать ее право опекунства.
Однако, совсем бездействовать я не мог. Скосив глаза на телефон,
брошенный мной ранее на соседнее сиденье, я вертел эту мысль и так,
и этак. Минут через пять я кивнул своему отражению в зеркале
заднего вида и потянулся за телефоном. Мне нужно было организовать
маленькое представление для одного единственного зрителя, а также
исполнителя главной роли. Но для этого мне была нужна помощь. И,
возможно, рассчитываться за нее мне придется долго. Ответили далеко
не сразу, и, пока шел разговор, я даже успел порадоваться
неторопливости движения, за которым можно было следить
вполглаза.
Вместо обещанных тридцати минут, я добирался до места назначения
почти девяносто. Кое-как припарковав авто, спешно направился к
стеклянным дверям центрального входа Императорского госпиталя,
ведущим в просторный светлый холл.
- Тимофей Александрович? – едва двери закрылись у меня за
спиной, как ко мне подошел мужчина средних лет в очках с толстыми
стеклами и с пухлой папкой в руках.
