Когда-то он был новеньким, весёлым, резвым, шустро поднимающимся наверх и спускающимся вниз. Но спустя двадцать лет, он стал старым, тёмным, грязным, скрипящим и вечно недовольным. В общем-то, он был таким, какими были его многочисленные товарищи, с одной только разницей: у него была душа. Да-да, самая настоящая, человеческая, остро чувствующая боль и радость, горе и унижение. Как она в него попала? Бог весть. Видимо, из соседнего цеха, в котором эти души собирали. Его звали Лифт, и был у него личный серийный номер «В-28.05.07».
Каждое утро, в шесть часов, с восьмого этажа спускался толстый мужчина, в грязной расстегнутой толстовке, с вываливающимся из растянутых штанов пузом. В руках у него был поводок, на котором он выгуливал свою бежевую, с огромными патлами собаку. Когда она вставала на задние лапы, опираясь передними на грудь хозяина, то доставала до кнопки «10 этаж». Осенью, промокнув под дождём, собака трясла в Лифте своими лохмами, отчего все стены покрывались грязными каплями и невыносимо пахло псиной. Лифт чихал, морщился, скрипел, но всё равно довозил пассажиров до нужного этажа.
В 7:30 Лифт спускал с седьмого этажа тринадцатилетнюю школьницу, с подведёнными глазами, выразительными бровями и блестящими губами, пахнущую невероятно дорогим маминым парфюмом, от которого у Лифта кружилась голова. Девочка всегда была весела, подвижна, её челюсти не закрывались, потому что жевали «Орбит». На первом этаже (это была её традиция) она доставала изо рта слюнявую жвачку, скатывала колобком и кидала на пол Лифта, от этого под ногами образовывались резиновые затоптанные кляксы. Лифт каждый раз незаметно для девочки прилеплял жвачку к её ботильонам. Жвачка тянулась долго, а потом лопалась: часть возвращалась в Лифт, а другая крепко держалась за подошву рыжих ботильонов.
В 07:40 с седьмого этажа Лифт спускал молодого беспечного парня, который любил пиво, семечки и велосипед. Велосипед у него был дорогой, огромный, с широкими колёсами. Парень на заднем колесе вкатывал его в Лифт, а переднее ставил на стену, отчего Лифт был расписан колёсным орнаментом. Было красиво, но грязно и попахивало резиной. Лифт терпеть не мог этого неряху, который не вытирал стены за своим велосипедом, и часто не желал закрываться, а когда закрывался, то обязательно прихлопывал дверями ботинок молодого человека.
