Три цвета белой собаки

© Мусиенко В. Б., 2019

© Оформление. «Издательство «Эксмо», 2019

Эту книгу я прочитал… нет, буквально проглотил за ночь в поезде! Это очень необычный современный роман! Автору удалось органично связать в одно целое диссонантные жанры: детектив, эротика, мистика!

Персонажи описаны так достоверно, что порой у меня складывалось впечатление, будто речь идет о моих знакомых… Уверен – начнете читать, не оторветесь!

– Гарик Кричевский, многократный лауреат премии «Шансон года»

Вместе с автором книги я с увлечением прошелся по знакомым сердцу улицам родного города и вспомнил несколько пикантных страниц своей юности!

Если в будущем книга превратится в сценарий с ролью я уже определился!

– Павел Майков

Такого мы еще не читали! Захватывающий детектив, эротический триллер или мистическая мелодрама? Роман “Три цвета белой собаки” сложно втиснуть в рамки одного жанра. А еще сложнее оторваться от чтения и не поддаться искушению проглотить книгу целиком за вечер. Автор-дебютант так уверенно и искусно плетет интригу, так озорно и легко переплетает мистику с реальностью, что невольно закрадывается мысль: “А дебютант ли автор, и не очередная ли это мистификация?”

– Артист театра и кино Дмитрий Шевченко

Посвящается моим любимым: маме Валентине, папе Бориславу, бабушкам Домникии и Ксении (они не разговаривали друг с другом), дедушкам Ивану и Фёдору (его я никогда не видел) и тете Авроре (она стеснялась своего поэтического имени)

Сегодня она уселась мне на грудь раньше, чем обычно. Дебелая, с упругими мускулистыми ногами и неправдоподобно, вызывающе торчащей грудью с сосками цвета какао, она садилась, крепко обхватывала мою грудную клетку своим наглым телом – и меня накрывала паника. Сердце моментально пускалось биться в ребра – словно пыталось прорваться наверх, туда, где нависала душная влажная плоть; во рту пересыхало; я пытался сбросить чудовищную гостью, но руки проваливались, хватали вместо ее ягодиц пустоту – и это было еще кошмарней, хотя, казалось, ужас достиг пика секунды назад.

Она всегда молчала; молчал и я – но мое молчание было вынужденным, это было безмолвие зомби: сколько я ни тщился, не мог извлечь ни звука, мой высохший шершавый рот словно растрескивался и переставал меня слушаться. А вскоре я обнаруживал, что меня не слушаются не только губы, но и руки, и ноги – я лежал, совершенно парализованный, и лишь толстые женские ляжки тисками сжимали мою грудь.