Глава первая, написанная вместо предисловия
«Гораздо легче продолжать хныкать, сетовать на судьбу, гадать о том, что могло бы быть, но не случилось. Да, я наизусть знаю все эти избитые бредни, типа „злой рок решил иначе, ничего не поделаешь“, не говоря уж о том, что напрашивается в первую очередь: “Это всё мой отец виноват, это он исковеркал мою жизнь!” В общем-то жизнь-драма – такой же способ существования, как и любой другой…», – прочитала я на странице 249-й очередного романа Марка Леви уже после того, как отправила рукопись в издательство.
«Какая наглость! – подумала я, возмущённо пнув типографское воплощение ни в чём не повинного француза. – Это же именно я только что написала о том, что это всё ваш отец / мать / муж / жена / погода / обстоятельства / карма / Иван Иванович Иванов / Татьяна Юрьевна Соломатина / подружка Светка и покойная бабушка и исковеркали. Ну и ещё, конечно, учительница музыки! Да как он посмел выудить из ноосферы мои мысли? Ох уж этот предательский мировой эфир! Ох уж эти его общедоступные стандарты и штандарты!..» Я беспокойно металась по комнате целую вечность – минуты две. И решила, что раз уж он так со мной, то и я ему не спущу, чтобы никаких кармических коллапсов. Пусть цитатой из Марка Леви начинается вместопредисловие Татьяны Соломатиной. Которая, надо признать, сама раньше не понимала, что вместопредисловие вещь очень нужная. Во-первых, чтобы сразу рассказать читателям, о чём не только хотел, а прямо-таки сказал автор. Во-вторых, чтобы облегчить участь пиар-отделов. Это такие отделы, которые призваны связать автора (в данном случае меня) с общественностью (то есть с вами, уважаемые читатели). Это же и ежу ясно, что ни автор с читателями связываться не хочет, ни – тем более – читатели с автором. Ну куда мы, связанные друг с другом? Вам, предположим, в Третьяковку через дорогу перейти или там в Пушкинский музей, а мне – наоборот – в пельменную у метро. Вам Васнецова с Рерихом подавай срочно, а мне – чекушку не во что разлить. А мы – связанные. Я точно не знаю, насколько прочно и как именно, хотя работала некоторое время копирайтером в рекламном агентстве из трёх букв. Честно-честно. И то, что работала, и то, что называлось оно тремя буквами. Не теми, конечно, сакральными, но форма, надо заметить, в данном случае сути не меняла. Мы там тоже связывали общественность (в виде потребителя) с продуктами (в виде йогурта, джипов и всего того, что скачет у вас по экранам телевизоров и атакует ваше изначально алчное потребительское начало через все места). И хотя деньги я там получала неплохие, но так и не разузнала толком, чем мы занимались. Вот чтобы пиар-отдел издательства и дальше не знал, чем заняться, кроме получения жалования, я, автор, и пишу это
