Золотой самородок лег в руку увесистой гирькой. Аркадий Цукан понянчил в руке продолговато-изогнутый литок, разглядывая редкостную находку с разных сторон. Вода обкатала металл до блеска, но в изгибах сохранилась материковая чернь, создавая причудливый рисунок, напоминавший фигуру согбенного старика с вислой бородой. «Явно русловое золото, не смыв», – решил он сразу и бесповоротно. Тут же прикинул, что это на тонну потянет, если с умом подойти. Небольшие самородки иногда попадались, но такой крупный – граммов на триста – он не видел ни разу.
Промывку на ручье Быстром вел по заданию председателя артели Таманова. Вел в одного, потому что из «Алданзолото» летом просочились нехорошие вести. В управлении положили глаз на перспективный участок, где артель выдавала второй сезон большие килограммы золота. Начали создавать участок для государственной добычи дражным способом. Поэтому требовался поиск новых месторождений и полная секретность результатов разведки.
Аркадий сунул самородок в карман, обтер руки о полы бушлата, чтобы унять волнение, уселся на валежину перекурить и подумать. Ох, как серьезно надо было подумать.
За много лет работы на добыче золота приспособился делать запруды, выставлять проходняк вместе с бутарой так, чтобы вода самотеком падала в грохот. Это ускоряло процесс. Работа привычная: накидывай грунт, шуруди скребком, откидывай галечник и снова накидывай, поправляй, выгребай, а там, как уж масть ляжет… Случалось, что к вечеру «смыв» словно слезы, россыпь чешуек, а иногда в полгорсти, реже два-три самородка в довесок, но не крупнее ореха. А тут по всему получалось, что попал в «струю», которая шла вдоль отбортовки ручья, и пласт оказался не сульфатным, а кварцевым, материковым, что немаловажно при добыче. Сульфат железа, а по-простому пирит, молодежь иной раз путает с золотом, он такой же тяжелый, сильно забивает отсев, губит работу. В этот раз удача шла беззастенчиво в руки и это его, как ни странно, тяготило.
Мыл Цукан третьи сутки. Он передвигался вдоль ручья, делал пометки в потрепанном блокноте, оставлял маяки из камней и все дальше уходил от своего бивака, который надо бы перетащить, но азарт подгонял. «Домою бутару – и шабаш», – подумал он, прислушиваясь к беспорядочным крикам соек. Неторопливо донянчил в лотке смыв из резиновых ковриков, лежавших в металлическом проходняке. Результат снова порадовал, граммов семьдесят с полусотни бутар.
