Иван Сергеевич сильно продрог. Он по опыту знал, что теперь вся ночь пройдет в мучениях. И заснуть вряд ли сможет. А к утру весь измочалится. Значит, пережить завтрашний день будет еще тяжелее, нежели день предыдущий. Если же подобную логику распространить на всю оставшуюся жизнь, то даже не понятно, что от этой жизни для него самого останется.
Иван Сергеевич интуитивно натянул ветхое пальто на замерзшую голову в порванной вязаной шапке, но уши всё равно предательски коченели.
Чуть погодя стало пробирать и ноги, несмотря на пару натянутых штанов. И приходилось перетягивать короткое пальто уже на ноги. У них особенно мерзли ступни, поскольку носки с лета остались тонкими и короткими, с давно оголившимися пятками. Эти голые пятки, прилипавшие из-за отсутствия стелек к внутренней гладкой подошве ботинок, постоянно чувствовали, что они голые и были чересчур чувствительны к настойчиво подбирающемуся холоду.
Лежать, вытянувшись на сдвоенной трубе, было жестковато – быстро уставали бока, принимавшие на себя основную нагрузку. К тому же требовалось помнить о равновесии, чтобы не скатиться вниз, где по щиколотку годами накапливалась дурно пахнущая вода.
«И всё-таки этот подвал не самый худший! – успокаивая себя, подумал Иван Сергеевич. – В хороший-то, мне всё равно не пробиться. А в этой пятиэтажке уже приходилось совсем неплохо ночевать. Правда, тогда морозы по моим пяткам не так били».
Несмотря на полный комплекс ночных мук, Иван Сергеевич был вполне счастлив. Его душу согревали воспоминания о вчерашней удаче, внезапно ему улыбнувшейся. Какая-то славная бабища милостиво разрешила ему относить от склада на мусорку пустые бутылки и картонные коробки.
Этим она выразила Ивану Сергеевичу своё расположение:
– Я тебя, горемычный, и на склад бы пустила, да ведь не справишься! Совсем дохляк! Не по тебе мои ящики! Да, ладно уж! Там поглядим… – обнадежила она.
«Стало быть, – радовался Иван Сергеевич. – Теперь работа у меня будет! Здесь бы до весны дотянуть, а в тепле выживание облегчается! Бабища еще и подкормила основательно. Батон залежавшейся вареной колбасы до сих пор благородно отрыгивается. Стало быть, хорошая колбаса! Прошлый раз, когда ветчину подобрал, долго мутило и рвало. А эта колбаса славная!»
Иван Сергеевич поёрзал на трубах: одна из них, более горячая, излишне пропекала штаны, заставляя часто вертеться.
