Харон проснулся позже обычного, но вставать не торопился, ему хотелось спокойно подумать. На сегодня у него была работа, привычная работа, очень нелегкая, но крайне всем необходимая. Формально он числился смотрителем маяка и получал вполне приличное вознаграждение от общины, но основная его обязанность никогда не афишировалась. Уже около сорока лет он переправлял жителей деревни и разбросанных по острову ферм и хуторов в то место, где душа окончательно избавлялась от бренного тела, чтобы обрести свободу, а в последствии новое пристанище. Но сегодня предстоящее мероприятие вызывало у него неприятное беспокойство. Возможно, причина в том, что парень, которым он должен заняться, чужак в здешних местах. Никто не знает, откуда он появился на острове, не запомнил его имени. Зачем он приехал сюда? Приехал, чтобы здесь умереть?
От непривычно долгого лежания тело стало затекать. Кряхтя, Харон откинул пестрое лоскутное одеяло и встал с кровати. С особой тщательностью занялся утренним туалетом, умылся у рукомойника, бритвой подравнял бороду и надел на фуфайку просоленный морской китель. Прошел на кухню мимо толстой черно-рыжей собаки, сладко спящей на крытой желтой подстилкой соломе. Когда прокопченный чайник уже закипал, а Харон нарезал овечий сыр на ломти хлеба, в кухню ввалилаь толстуха Марта. Она последнее время стала плохо слышать и тщетно пыталась это скрыть. Собака с озабоченным видом оглядывалась по сторонам, не забывая приветствовать хозяина интенсивным вращением пушистого хвоста. Мол, я давно не сплю, слышала, как ты встал, просто не хотела мешать. Харон тоже поприветствовал старую приятельницу, погладив благородную морду и потрепав за ухо, затем снял сушеную рыбину из развешенных на натянутой вдоль стены веревке и дал собаке, в коричневую глиняную миску на полу налил простокваши из вчерашнего молока. Оба завтракали в тишине, глуховатая Марта разбирала слова хозяина больше по губам, а рот у Харона был занят. Сама же собака пустой болтовни не любила, лаяла только тогда, когда считала это необходимым.
Домик Харона из просмоленных крепких бревен, превратившихся со временем почти в камень, приютился на небольшой площадке, выдолбленной ветром и временем в отвесной скале на берегу моря. С трех сторон его окружали каменные глыбы, одна из них была собственно стеной дома, а широкая выемка в ней позволила устроить проход в ущелье – дорогу, связывающую Харона с внешним миром. Грубо сколоченная дверь никогда не запиралась, на ней не было даже щеколды. Зачем? На острове не было ни диких зверей, ни лихих людей.
