«К чему обычно готовят девочку? К домашней работе. Помните, набор „Юная хозяйка“? А зачем мне быть привлекательной и соблазнять. Может, поэтому я думаю, что, когда выйду замуж, мне придётся заниматься домашней работой? Может, поэтому я туда и не особо стремлюсь? Мама всегда говорила, ну если ты не научишься пол мыть, кто тебя замуж возьмёт, вообще. А мама не рассказывала, что пол нужно мыть в очень коротком таком передничке, просто продемонстрировать, что пол собралась мыть. И тогда, я боюсь, что Вам пол вообще мыть не придётся».
Владимир Раковский
Она сидела напротив меня. Красивая и уверенная в себе. Но через мгновение Ира перешла на шёпот и, давя слёзы, произнесла:
– Я не знаю, что происходит, блин… – она говорила сейчас о своей семье, – я просто с ними не общаюсь.
Я набрался смелости и спросил:
– А как было раньше?
– А раньше это было как обязательство. Я должна присутствовать на всех праздниках, я должна быть такой, какой они меня себе представляют. Я должна была делать то, что они хотят от меня получить. То есть, ну… как марионетка.
Я не прерывал её интервью. Зажав в себе журналиста, я хотел дать возможность Ире высказаться. А она, казалось, вообще перестала воспринимать меня и камеру.
– Раньше было так, что я обычно для них делала всё бесплатно. Начиная от причёсок, окрашивания, свадебных причёсок, макияжей. То есть, если какой-то праздник, то они ко мне все приходят стричься. И хотя в семье два парикмахера, и этот парикмахер тоже ко мне приходит стричься. То есть всех стригу я. Всех стригу я. От детей, мужей, жён, всех – бесплатно. Человек двадцать. А где же я, где моя жизнь, мои интересы?
За полгода до описываемых событий
Это была обычная телевизионная съёмка где-то в середине года. Как раз наступило время затишья, и крупные телевизионные каналы решили отправить своих нукеров пастись на вольные хлеба. Снимали в небольшом зале, где раньше располагались дэзы, жилконторы и прочие советские учреждения средней руки. Но с тех пор прошло двадцать лет, возраст почтенный для любого начинания. И я сидел в углу приятного зеркального зала, оборудованного под занятия с девушками, решившими изменить свою жизнь.
Довольно странное для журналиста время и место. Обычно мы тратим своё время на короткие интервью и набор картинок. Вот здесь герой бреется перед тяжёлым днём. Вот он что-то кому-то объясняет, здесь напряжённо курит и сидит за столом. Если убрать звук, то всё это – набор случайно склеенных живых картинок. Звук в нашем деле делает за нас всю работу. Если посмотреть на это с высоты, то телевизионщики похожи на муравьёв, которые копошатся и тащат к муравейнику всякую требуху, которую, приодев и подкрасив, сдают потом остальным жителям леса под видом чего-то важного.
