Собака воем надрывает ночь.
Луна подернута прозрачной кисеею.
Мороз по коже разлился от воя.
И не прогнать ее и не помочь.
И молча, боль-дыханье затаив,
Внимаю этим звукам полуночным.
И мир вдруг кажется таким непрочным,
Его так просто надломить, разбить,
Как этот голос страшный: и живой,
И неземной. От ужаса немея,
Проснувшись, шевельнуться я не смею,
И слушаю протяжный долгий вой.
Когда ж он смолкнет?! Боль чужой души,
Отчаянье ли, нежность ли собачья?
О, боже мой, она… она же плачет! —
И этот плач ничем не заглушить.
Что делать? Не помочь и не прогнать.
И сердце сводит от тревожной боли.
Вот голос дрогнул. Смолк. И громким воем
Весь мир вокруг наполнился опять.
…Собака воем надрывает ночь,
И не прогнать ее, и не помочь.
А вой сочится смертною тоскою…
6.02.88
Растет второе поколенье
Людей, не видевших войны.
Мы внуки тех, кто для страны
Ни сил, ни жизней не жалели,
Кто шел за нашу жизнь вперед,
Ложась на вражеские дзоты,
Закрыли грудью пулеметы,
Спасая Родину и взвод.
Мы внуки тех, кто разорвал
Голодное кольцо блокады,
Тех, кто из огненной осады
С одной гранатой выползал,
Погибших на полях Земли
И в мрачных камерах гестапо,
Писавших на стенах Рейхстага
Простые имена свои.
Мы внуки тех, кто выносил
В ладонях Землю из разрухи.
Соединим же наши руки,
Пускай в них будет больше сил!
Теперь наш долг – сберечь свой дом,
И ради счастья, жизни ради
Пусть будет тишина в Неваде,
Пусть смолкнет войн протяжный стон.
31.01.87
Когда рассвет едва алит листвы
Тончайшую прозрачно-невесомость.
И равно близок утренней звезды
Последний луч с улыбкой первой солнца,
Над родником – рожденьем ручейка —
Рождается немое восхищенье
В глазах и на губах, еще пока
Не знавших губ чужих прикосновенья,
Не верится и очень далека,
Как облака в бездонном ясном небе,
Та мысль, что «завтра» родника – река,
Что за рассветом настуает вечер,
Что дым листвы в дальнейшем – дым костров,
Что вновь придет ноябрь незамечен,
Что выцветут глаза, уйдет любовь,
Что человек умрет. Что все – конечно.
22.05.88
