Сегодня последний день. Если я не справлюсь, мне крышка. Почти
все, кого я знала, были уже свободны от этого креста. Нас осталось
всего пятеро — тех, кому придется сегодня снова идти на поклон к
Инквизитору. Финальный раунд. Нужно продержаться всего пару часов,
и он больше не сможет надо мной издеваться. Но при мысли о том,
чтобы вновь остаться с ним наедине в тесном душном помещении, у
меня начинали дрожать руки. Почему Инквизитор предпочитает именно
такой способ пытки, не знал никто. Бывшие до нас говорили, что это
его забавляет — находиться с жертвой один на один, чтобы никто и
ничто не мешало.
Я взглянула на часы. До роковой встречи оставалось три четверти
часа. Накапала в стакан успокоительного, будто оно могло помочь
унять панику. Решила, что оттягивать неизбежное бессмысленно и
лучше всего быстрее двинуться ему навстречу. Собрала нужные бумаги,
сунула в сумку зачитанный до дыр и бесконечно ненавидимый учебник
по латинскому и поехала в универ.
Заочники. Толпа наивных первокурсников, беззаботно рассуждающих о
зачете, который вот-вот начнется. Размечтались. Он сейчас выпьет из
вас всю кровь, а что не допил — выжмет и припрячет на ужин. Но
зачет — это цветочки по сравнению с экзаменом на четвертом курсе.
Сколько мы ни пытались узнать в деканате, почему нам разбивают
изучение латинского языка перерывом в целых три года, нам никто не
дал внятного ответа. Что-то блеяли про вводный и более углубленный
курс. Но лично я считала, что Инквизитор сам выбрал такую разбивку,
чтобы к четвертому курсу язык Цицерона выветрился из памяти
студентов, и у него было больше поводов для издевательств.
Инквизитор. Барыкин Ярослав Иванович. Лучший знаток латинского
языка в нашем городе. Как же мне не повезло, что он преподавал
именно на филфаке! Лучше бы к медикам ушел, честное слово. Но нет,
крупнейший вуз города просто обязан был иметь в своих рядах эту
сволочь. Высмеивание за малейшую ошибку как письменно, так и устно,
коверкание имен и фамилий, совершенно фантастические требования к
объему заучиваемого материала. Хорошо, хоть палкой не лупил. Мне
кажется, после его курса разбуди любого посреди ночи — он сможет
вести непринужденную беседу на латыни хоть с Сенекой, хоть с Марком
Аврелием.
Наша пятерка не сдавших ютилась на подоконнике у лестницы, ожидая,
когда Барыкин закончит с заочниками. Но когда он вышел из кабинета,
окинул нас многообещающим взглядом и сказал пройти в соседнюю
аудиторию и ждать там, я поняла, что парой часов дело не
обойдется.
