Застыла не только кровь в моих жилах. Но и все присутствующие в
обеденном зале. Первым на убийство кваллена отреагировал стражник,
который стоял за спиной у деда. Быстрый замах, удар и грудь деда
робило короткое копье. Насквозь! Я видел проткнувший рубаху
наконечник. Стражник провернул копье и выдернул его назад. Из груди
старика хлынул кровавый фонтан.
– Дееед! – я подскочил со стула. Руки у меня были связаны, но
ярость затмила мне взор и разум. Я врезался плечом в стражника с
окровавленным копьем. Он кубарем отлетел к стенке. Я бы так и добил
сволочь сапогами, но в следующее мгновение на меня обрушился целый
град ударов. В живот, по шее, по колену! Я не устоял, рухнул на пол
и уже меня начали активно добивать ногами.
А мне было абсолютно безразлично, что меня сейчас затопчут. Дед
Микаль лежал прямо передо мной. Лицом к моему лицу.
– Смерть мироедам, – из уголка его губ сбегала на пол красная
струя, – да здравствует Самара!
Глаза у Микаля погасли. Был человек и умер. Умер с выдуманной
мною историей на устах.
– Стойте! Немедленно остановитесь! – жаль, но на этот раз
избиение мое не сопровождалось помутнением сознания. Поэтому я
слышал не только хруст собственных ребер, но и как кто-то пытался
остановить стражу.
Попытки увенчались успехом – лупить меня перестали. Я едва смог
повернуть голову, чтобы увидеть своего спасителя. Им оказался…
кваллен! Как так! Я же видел, как он с перерезанной глоткой
кровавые пузыри пускал. Я перевел взгляд на его мертвое тело,
которое оказалось совсем не его! Лежащий на полу мужик был тоже
одет в черные одежды, но был щуплым, в отличии от бочкообразного
кваллена!
– Личина! – догадался я. Допрос проводил не сам кваллен, а
кто-то из его подручных. А сам Калон дожидался его окончания за
дверью, – ты коварная мерзкая гадина!
– В одиночку его, – Калон не стал размениваться со мной
оскорблениями, – после обеда допросим его по-настоящему.
Стража попыталась поставить меня на ноги. Но тщетно, ноги меня
держали плохо. Поэтому они взвалили меня к себе на плечи и потащили
прочь. На этот раз меня не стали спускать в подвал, а протащили по
двору.
Моя прошлая камера казалась мне тесноватой, но та, в которую
меня запихнули в этот раз была совсем крохотной. Стоять в ней можно
было только пригнув голову к груди, настолько низким был ее
потолок. Ну а сидеть – прижав колени к груди.
