Поезд Москва – Мурманск лихо отплясывал тарантеллу на стыках, подергивая стальными плечами. Эх, не тем маршрутом бегал состав, ему бы к Средиземному морю, к солнцу, к бирюзовой волне, к пахнущим молодым вином берегам! А вовсе не в холод и суровую сосредоточенность Беломорья. Правда, электрический ток везде одинаков, и поезд, от души хлебнув энерговиски, игриво вильнул хвостом на повороте.
Ехавшая в последнем вагоне компания молниеносно отреагировала на шалость поезда, дружно свалившись на пол. А если учесть, что в одно купе набилось человек… Человек… М-да. Количество набившихся не поддавалось точному учету, впрочем, классификации по половому признаку тоже.
Потому что довольно проблематично классифицировать невразумительную кучу, копошившуюся сейчас в тесном проеме купе. Все ноги, попадавшие в зону видимости, заканчивались джинсами и кроссовками. Количество ног постоянно менялось, периодически мелькали руки, иногда – головы, куча сопела и нелитературно выражалась.
Дверь купе, засмотревшись на происходящее, не заметила приближения своей повелительницы. И когда нежная ручка проводницы, покупавшей перчатки двадцать пятого размера, хлопнула дверь по спине, отодвигая в сторону, бедолага испуганно взвизгнула и судорожно вжалась в стену.
– Кто тут до Оленегорска? – флегматично обратилась к жизнерадостной куче трепетная дева, посвящавшая, судя по всему, все свободное время вышиванию болгарским крестиком и борьбе сумо. Или наоборот – борьбе сумо и вышиванию болгарским крестиком. И, разумеется, в совершенстве владеющая всеми тонкостями чайной церемонии. В чем куча, пребывая в разрозненном состоянии, могла убедиться за время пути неоднократно. Особенно удавался деве сахар.
– Мы, – сдавленно просипел кто-то из подбрюшья кучи.
– Все?
– Ага.
– Так, у меня восемь билетов, вас тут: раз, два, три… А, ладно. Собирайте постели, несите мне. Оленегорск через полчаса. Хватит развлекаться, пора на выход.
И проводница, положив билеты на край верхней полки, отправилась в свои апартаменты, размером больше напоминавшие коробку из-под обуви. Причем коробка была от детских сандалек.
– Развлекаться! – Возмущенный визг, донесшийся откуда-то с левого фланга кучи, больше походил на женский. Хотя… – Кретинизм какой-то! Сколько можно на мне валяться, а? Слазь немедленно! Ну, кому говорю!