В тот сентябрь первый предвестник осени – мелкий холодный дождь с ветром – пришёл рано. Обитатели благодатного южного края и их гости сидели по домам или, слоняясь по набережной, с недоумением выглядывали из-под зонтиков и капюшонов. Редкие смельчаки залезали в море. Но они не доплывали даже до буйков и, выйдя из воды, бросались под навес ближайшего бара. Здесь можно было согреться местным коньяком, цена которого приводила в радостное изумление всех иногородних, особенно москвичей и заблудившихся иностранцев.
Дмитрий Алексеевич зонтов не любил. Правда, дочь ему как-то подарила французский зонтик, но привычка оказалась сильнее. Он выбрался в «город» утром, когда морось только начиналась. А когда пошёл настоящий дождь, то уже не было смысла возвращаться. Дом – на самой окраине; полчаса пешком от центра. Лучше переждать на берегу, поскольку, как гласит народная мудрость, ранний дождь до обеда.
Дмитрий Алексеевич завистливо посмотрел на компанию из трёх мужчин, окруживших бутылку коньяка, вздохнул и побрёл к центральной площади. Там находилось уютное кафе, где никогда не было сутолоки, и где можно было попробовать вино десяти сортов. Конечно, лучше бы коньячку, но дважды залеченная язва реагировала на него так, будто готовила третье пришествие.
Обычно он садился за дальний угловой столик, который был идеальным местом для одиночек. К сожалению, именно этот столик сегодня оказался занят. Там сидел, судя по пышной, но седой шевелюре, ровесник Дмитрия. Смотрел он только в свою рюмку, не поднимая головы и, вероятно, о чём-то размышляя.
Пришлось расположиться по соседству.
Странно, но именно здесь, в этом симпатичном и несуетном, – как, например, Сочи, – приморском городе он начал ощущать стойкую непреходящую грусть. С момента его приезда сюда прошло пять месяцев. Пять месяцев беззаботного курортного сезона, жаркой, иногда изматывающей погоды, постоянного мельтешения молодых, едва прикрытых яркой одежонкой дам, взгляды которых скользили по встречным прохожим и никогда не задерживались на нём… Пять месяцев назад он решительно перепрыгнул из зимы в лето, минуя весну, расставшись навсегда и с «севером», и с «востоком», помня каждый день о том, что болезни, полученные «там», не позволят ему ни наслаждаться жизнью, ни рассчитывать на такой отпущенный срок, когда можно планировать своё будущее, мечтать и надеяться.
