1. ГЛАВА 1. Мой неудачный дар
Когда я родилась, мои мама с папой сначала огорчились, поскольку по всем приметам ожидали наследника. А тут появилась я. Наследница. Миг разочарования был кратким, потому что рождение новой жизни в Алсиване всегда праздник. Говорят, когда я издала свой первый крик, все очень обрадовались его звучанию, и акушерка сказала, что быть мне певицей. Но тут же изменила свое мнение, потому что с потолка посыпались доски, а из стен – кирпичи. Всем стало понятно, что голос – это мой инструмент волшебства. А значит я из нетипичных чудотворцев.
Все алсиванцы рождаются со способностями проводника магии. Для того, чтобы творить чудо, нам не нужна волшебная палочка, энергия передается телесно. Произносишь заклинание и используешь свой «рабочий орган». В основном колдуют с помощью рук, но иногда бывают сбои в нашей матрице и появляются на свет прикладные маги, у которых энергия преобразования исходит другим образом. Вот у меня волшебным оказался голос.
– Бедная моя доченька, - расплакалась мама, не успев меня родить, - как же ей придется несладко!
И мне именно так и приходится. Но моим родителям, да и прочим людям, что воспитывали меня с младенчества, было еще хуже. Ведь стоило мне испытать хоть какое-то неудобство и отреагировать на него криком, вокруг начинало происходить полное безобразие. И сейчас, в сознательном возрасте, мне так за это неловко! Когда я начала соображать, что творила, каждое утро после пробуждения обходила домочадцев и просила прощения за все, что им пришлось пережить. Жаль, нельзя было это сделать по отношению к несчастным нянькам и сиделкам, что сбежали от нас в ужасе, когда я была маленькой. Я хотела их тоже найти, но папенька и маменька воспротивились.
От этого прекрасного ритуала прощения мне пришлось быстро отказаться, потому что каждый раз, когда я открываю рот, люди очень напрягаются. Хотя теперь им можно совершенно меня не опасаться, потому что самоконтроль – это то, чему меня обучали с рождения. Не повышать голос, не произносить в раздраженном настроении смертельных, да и любых прочих, проклятий. И самое страшное – не петь. А ведь я так это люблю. И голос мне, как назло, достался отличный, говорю без ложной скромности. Преподаватель по вокалу, когда его увозили в больницу после моего прослушивания, тоже рыдал, как моя мамуля после родов, и повторял:
