Теплой рекою лицо умывая,
Солнце тушило пожар за горой.
Светлых небес высота голубая
Блещет багряной вечерней зарей.
Ветер запел серенады каштанам,
Нежно касаясь тенистых ветвей,
Пледом пуховым густого тумана
Тихо покрылись просторы полей.
Дымка пустилась гулять берегами,
Как же прекрасны вечерние дни!
Вот уж и звезды блестят жемчугами,
Словно горящие в небе огни.
Так день за днем повторяет природа:
Солнце восходит и вновь на покой.
Нам же дано наблюдать год за годом,
Как наполняется мир красотой.
Ах, красота, говорят, что ты – сила,
Ведь с человеком бок о бок жила.
Может кого до небес возносила,
Может кого-то в могилу свела.
Небо корить за напасти нет мочи,
Дело небес – синевы пустота.
Нам же история в гневе пророчит:
Мир и спасет и убьет красота!
Утро ленивое солнце толкает
Выше и выше луга озарять,
Уж лебедей окрыленная стая
Дружно колышет озерную гладь.
Стройные модницы диких каштанов
В зеркало озера смотрят, смеясь,
Как героини любовных романов
Листьев накинули легкую бязь.
К этим девицам опять на рассвете
В свой ежедневный прохладный полет
Милый дружок, восхитительный ветер
Петь серенады с гитарой придет.
Солнечный свет озаряет деревья,
Словно даруя блестящий венец.
Вот уж на выпас в луга из деревни
Старый пастух выгоняет овец.
В доме его обветшалом осталась
Дочь, молодою хозяйкой одна.
Двадцать годов уж прошло, как скончалась
Дочку рожая, отцова жена.
С детства Хелена отцу помогала
(Имя досталось от матери ей),
В пыльном хлеву год от года встречала
Солнце крестьянских безрадостных дней.
Выросла дочь – расцвела краше розы,
Так, что красивей нигде не найти.
Все то подруги – лишь овцы, да козы,
Все то веселье – пасти да пасти.
Старый пастух сокрушался в печали:
Нет для Хелены достойных парней.
В богом забытой заброшенной дали
Некому замуж давать дочерей.
Лишь старики доживают больные,
Годы кукушки им дарят в лесах.
Где же здоровые? Где молодые?
Кто-то уж сгинул, а кто-то в бегах.
Тяжко жилось в том селеньи народу,
Жадный наместник той правил землей.
Людям налог поднимал с каждым годом,
Внешне ужасен и злобен душой.
Жил в изумительном замке, в столице.
Лет натекло уж хоть все шестьдесят,
Был он не против красивой девицы,
