1. 1
Продолжение книги "Дорогой дневник"
3 года спустя.
«Привет, цивилизация! Представляю вам очередной отчет о проделанной работе. Не забывайте подписываться на мой канал и ставить лайки! Всех люблю. Итак… Я не употребляю почти год. Что я могу сказать по этому поводу? Ничего хорошего. Головная боль долбит ничуть не меньше, мне все еще очень хреново. И ничто не радует, кроме гипотетической возможности сдохнуть. Но, как вы все знаете, я взял курс на творчество, и оно меня спасет. Просто колпак временно подтекает от «самоизоляции» — серые стены, серый вид за окном. Серое небо, «бесконечный апрель…»
Монотонное бормотание, проникшее в сон, рушит его, мгновенно возвращая меня в реальность — ту самую, серую и опостылевшую. Скриплю зубами, поворачиваюсь на бок и разгибаю затекшую руку, пронзенную миллионами иголок.
Комната погружена в полумрак, лишь захламленный стол в дальнем углу освещает тусклая желтая лампа. Посреди залежей тетрадок, бумаг, пустых сигаретных пачек и фантиков, завернувшись в клетчатый плед, перед ноутбуком сидит Юра и старательно корчит из себя страдальца — рассказывает паре десятков тысяч своих подписчиков о хреновой жизни и нелегкой борьбе с депрессией и зависимостью.
Поднимаюсь с дивана и, сшибая углы, плетусь на кухню — стримы Юры не вызывают у меня восторга.
Тесное пространство, выложенное изнутри заляпанным кафелем, тоже медленно, но верно поглощает хаос.
Видели бы родители, во что я превратила эту с трудом отвоеванную у родственничков квартиру…
Вытряхиваю в ведро бычки из переполненной пепельницы, споласкиваю грязную посуду, наполняю водой эмалированную кастрюлю, зажигаю конфорку под ней и лезу в морозилку.
В заиндевелом нутре обнаруживается последняя пачка пельменей — пищи богов, особенно когда ты потерял работу, а деньги, присланные мамой, быстро закончились.
Возвращаюсь в комнату и нависаю над столом, шурша пачкой с налипшей на целлофан коркой льда.
— Сколько? — спрашиваю одними губами, Юра поднимает чуть расфокусированные глаза и с досадой показывает мне три пальца.
Этот жест означает, что за час его позора и прилюдного унижения нам задонатили триста рублей и в ближайшие дни в наш рацион так и будут входить лишь пельмени из туалетной бумаги, купленные в гипермаркете по красной цене.
Сюрреализм. Даже Юра близок к отчаянию, и у меня из-под ног уплывает обшарпанный пол.
