Ну почему если события в моей жизни и начинают происходить, то
обязательно наваливаются скопом? Нет, чтобы потихоньку, не
торопясь... А то живёшь себе тихо-мирно, никому не мешаешь,
привыкаешь к уютной, предсказуемой повседневности... Спишь – и
видишь сладкие сны, между прочим. Воскресенье же... И тут звонит
домофон.
Я спрыгнула с постели, машинально хватая халат, включая лампу и
взглядывая на тёмное окно с редкими жёлтыми пятнами из дома
напротив (ого, опять снег валит!) и на настенные часы. Пятый час
утра! Обалдели они все, что ли?..
А домофон назойливо пиликал, призывая меня немедленно взяться за
трубку и прекратить это безобразие. И мне повезло только в одном:
какие-то глухие инстинкты предупредили, что трубку плотно к уху
лучше не прижимать. Я немного удивилась, но поверила. Сняла трубку
– отставила подальше от уха, глядя на лохматую, недовольную
спросонок девицу в трюмо прихожей, и только строгим голосом
вопросила, кто там, как в трубке, перебивая меня, раздался ликующий
хриплый рёв:
- Я-ан! Сеструха!
- Лёшка! - завопила я, забыв о раннем утре, и немедленно нажала
кнопку.
- Пошли, братва, - жутко довольный, прогрохотал Лёшка, мой
кузен, явно обернувшись к кому-то.
Несколько секунд я стояла в прострации. Потом вспомнила, что на
мне всего лишь халатик, а поспать теперь точно не дадут. Потом
вспомнила ещё кое-что и злорадно улыбнулась: у меня есть фора –
лифт не работает, и всей "братве" придётся ножками
потопать-поработать, поднимаясь на мой седьмой этаж!
Открыла дверь, чтобы не звонили больше, не тревожили зря, а
потом... Сначала пришлось метнуться в спальню – одеться, потом – на
кухню... Просыпаюсь я обычно мгновенно. В этом мне везёт...
Поставила чайник, раскрыла старенький холодильник, присела перед
ним на корточки. Так, пара консервов есть. Есть варёная картошка в
"мундире", лука – пара штучек. Чего ещё надо для счастья?
"Братва" погромыхивающе басовитой волной начала втекать в мою
малюсенькую прихожую, когда я дочистила первую картофелину. Резаный
лук уже постреливал маслом в сковородке. Дверь хлопнула, и Лёшка в
первую очередь заглянул ко мне. Во весь косяк нарисовался этакий
высоченный, широкоплечий шкаф. Широкощёкая, румяная с мороза
физиономия – счастливая, небольшие глаза искренне сияют от
лицезрения меня, короткий тёмный чубчик задорно торчит на макушке.
Я тоже пискнула от счастья, подпрыгнула и повисла у него на том,
что у нормальных людей называется шеей, а ему явно заменили
бетонным столбом. Даже не дрогнул! Холодрыжный такой – с
декабрьского морозца! Приятно обнимать! Он слегка сдавил меня
лапищами в настоящих медвежьих объятиях и, пытаясь усмирить хриплый
рык, спросил, понизив голос:
