Здесь все было настоящее. И колючее одеяло, которым Климов
укутался по уши, и дощатая лавка, полированная до блеска, и
жестяной таз, где отогревались ноги, и сама вода в тазу: мягкая,
живая. И воздух, полный особенных избяных запахов. И даже оттенок
пьяной кислятины в этом воздухе. Тут плохо кончат, если не бросят
квасить. Но сейчас здесь хорошо.
Под потолком стоял коромыслом махорочный дым. Поддатые
механизаторы горестно тянули «На поле танки грохотали». С
механизаторами Климову подфартило. Когда заполночь посреди зимы к
ним в окошко полез голый сумасшедший, в крови и соплях... Не
сказать, что простые советские люди вовсе не удивились — нет,
удивились-то они вполне непечатно. Зато действовали четко и
слаженно. Выручили.
А чего ты хочешь, они видали и не такое. Не боятся ни бога, ни
черта, ни белой горячки русские танкисты, выжившие в мировой
войне.
Уберечь родину от этой войны Климов не смог, шансов не было.
Очень старался, чтобы обошлось полегче. Неизвестно, получилось или
нет.
Ладно, доберусь до Спецотдела — разберусь.
Если доберусь. И если он еще есть, тот Спецотдел...
Стол застелили газетой «Сельская жизнь», и вот на тебе — дата,
из-под жирного пятна от селедки: тысяча девятьсот пятьдесят
четвертый год.
Ты опять провалился в СССР через двадцать лет после того, как
побывал здесь впервые. Готовься к тому, что от Спецотдела не
осталось ни следа. В идеале — без единого расстрела. Ты сам
доказывал это Бокию: нам не страшна утечка данных; если кто-то и
проболтается, в такую фантастику не поверит ни одна вражья
разведка. И наоборот, любая казнь функционера НКВД вызывает
подозрение: какие тайны хотели убить вместе с человеком? Куда умнее
— попросить тех, кто знает слишком много, забыть все лишнее. Не
расходуйте людей попусту, ведь сказал Хозяин: кадры решают все.
Но Хозяин высоко, а буквально этажом ниже сидело дохрена
сволочей, уверенных, что тишина бывает только мертвой. И сами они
знали много лишнего, что очень этих сволочей беспокоило. И конечно
их бесили те, кто понимал, что вон та и вон та сволочь — знает. А
глава Спецотдела НКВД Глеб Бокий раздражал сволочную братию
персонально.
Они же все были старые революционеры, то есть, ничего
по-настоящему не умели делать кроме как составлять заговоры против
власти и искать заговоры среди своих. И к стенке, поскорее к стенке
тех, кто знает, что ты знаешь...
