Егор Осипов брел по парку, расцвеченному октябрем в золотые и багряные тона; недавно прошел дождь, в лужах плавали листья. Осень в Москве уже начинала отцветать, и небо пересекали караваны улетающих птиц.
На душе Егора было тоскливо. Особенная горечь палой листвы, пустые парковые аллеи, ощущение скорых холодов, события сегодняшнего дня лишь усиливали его печаль. Егор возвращался из редакции журнала, где ему отказали в публикации его романа «Час волка». Сегодняшнее вежливое «нет» («не наша тема, другой формат, извините») стало последней точкой в череде отказов, полученных Егором за последние три месяца. Роман, которому писатель Осипов отдал два года напряженной – на пределе сил – работы, отвергли все издательства. Два года предельного напряжения внутренних сил, и вот сегодня все закончилось.
Прийти к выводу, что ты неудачник, несостоявшийся писатель и полное ничтожество, – не самое приятное открытие для тридцатичетырехлетнего мужчины, не лишенного некоторых амбиций. Но, увы, ничего иного сказать о себе писатель Осипов не мог. Со стороны он и впрямь выглядел законченным неудачником.
…Несколько лет назад преуспевающего юриста солидной юридической конторы Егора Осипова вдруг одолел недуг – болезненная страсть к сочинительству. Егор стал писать рассказы, и скоро некоторые из них опубликовали в журнале, сопроводив публикацию хвалебной рецензией. Успех окрылил Егора, и, решив всерьез заняться творчеством, о чем, собственно, он и мечтал все годы службы в скучной юридической конторе, он поставил на «зеро» крупную ставку. Егор уволился с работы и засел за серьезный, «отменно длинный, длинный», отнимающий все время и силы роман, центральной темой которого стало понятие судьбы, рока, чуда, предопределения в жизни человека.
И вот теперь, спустя два года, роман, который, по мнению автора, должен был перевернуть мир, отвергли все издательства. Сегодня, получив последний отказ, Егор понял, что надеяться не на что. Деньги, отложенные им в прошлой «благополучной жизни», закончились, а лимит оптимизма и веры в себя был исчерпан. У него больше не было надежды – ни капли, ни проблеска. И никаких перспектив… Как говорила его бывшая жена, он остался на «полных бобах».
