Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда. Она родилась в 80-х годах XIX столетия в викторианской Англии, хрупкая чувствительная женщина, изменившая не только литературу, но и английский характер. Казалось, не победить зависимости от сурового отца, неизбежности чередующихся смертей – мама, любимый брат… – но задумчивая девушка с пером в руке затаилась, как рыбак на берегу пруда в ожидании добычи…
– Ты же не будешь снова покупать цветы, – сказал ей Леонард.
Милый. Он считает опасным подвергать ее нервы такому испытанию, как поход за ирисами. Но в такой солнечный майский денек, как будто звенящий весеннею радостью, трудно оставаться дома. Миссис Леонард Вульф в нерешительности стояла посреди улицы. Она решила купить розы. Лучше розы, бардовые, как будто траурные, мама любила такие. Протяжный звон Биг-Бена ворвался ей в уши, и Вирджиния вдруг сразу услышала гудки машин, суету пешеходов, выкрики уличных продавцов. Господи, не хватало только попасть под омнибус. Она вся подобралась, такая стройная, высокая, слегка коснулась пальцами прозрачной ручки и «дзинь, дзинь» чуть звякнул дверной колокольчик магазина мисс Пимбилтон. Дзинь. Всего один раз, как Биг-Бен. «Уже час», – вдруг подумала миссис Вульф. Леонард не любит пить чай в одиночестве. Наверняка его пригласили на ленч. А она сегодня одна. Она купит розы и пойдет гулять в Риджентс-Парк. И кто-то подумает, взглянув в ее сторону: «Какая прелестная женщина…» Нельзя пропускать такое солнце. Она обожает солнце, с самого детства. Летом, когда они уезжали на остров в Сент-Ивз, ее было не загнать в дом. «Ты мне нужна на минуточку», – кричала мама, и Вирджиния останавливалась резко, с разбегу, задыхаясь от переполненного зноем сердцебиения, и махала, махала, махала даме в белом на высоком балкончике. Еще несколько дней, и они поедут в Сассекс. Будут гулять с Леонардом вечерами, любоваться закатами. Она никогда не забудет, как он вошел тогда, в Блумсбери, прямо в гостиную и встал посреди комнаты. С трудом сдержалась, чтобы не крикнуть: «На вас же смотрят!», – чуть не ударила, чуть не выбежала вон. Он делал ей предложение, весь дрожал, такой чувствительный. Боялся, что она выскачет за этого интеллектуала Стречи. «Глупости», – сказала Вирджиния. «Глупости», – повторила она и подняла голову вверх, навстречу нарастающему шуму. Аэроплан кружил над городом.
