Мадина
Я сижу на краю кровати, закутавшись в тонкую шелковую ночнушку, и дрожу. Не от холода, в комнате душно.
Я дрожу изнутри, будто кто-то запустил в мою душу холодный, неумолимый страх.
Он вибрирует в каждой клеточке, отзывается ледяной дрожью в кончиках пальцев. Стоит тяжелым горячим комом в горле.
Сегодня день моей свадьбы.
Свадьба. Слово, которое должно звучать как музыка, начало сказки. Для меня это приговор.
Как стук молоточка судьи, оглашающего вердикт. Мой жених — Мустафа Газали. Мужчина, которого я видела лишь на фотографиях. Он богат, влиятелен и у него есть гарем.
Мне восемнадцать. Ему сорок шесть.
Я стану его новым приобретением. Живым товаром, которым мой отец расплатился за свои долги.
Разве это не цинично? Собственную дочь обменять на финансовое благополучие?
Смотрю на свои руки, бессильно лежащие на коленях. Ими я мечтала держать указку, писать формулы на школьной доске, ласково гладить по голове плачущего первоклашку.
Я так хотела стать учительницей! Поступила в университет, тайком от отца подав документы. Но он узнал. И все рухнуло в один день.
— Ты опозорила семью! Твое место в доме мужа! — его крик до сих пор стоит у меня в ушах.
Мой мир, едва успевший раскрыться, снова захлопнулся, как раковина. Теперь меня ждет золотая клетка на другом конце света, где нет места Мадине-студентке, Мадине-мечтательнице. Там будет только одна из жен Газали. Номер какой-то. Безымянная.
Горло сжимает новый спазм. Глотаю воздух, пытаюсь сдержать подступающие слезы. Они обжигают, но не приносят облегчения. Это слезы бессилия, смирения и горькой обиды на всю свою жизнь, которая оказалась не моей.
Внезапно дверь в спальню бесшумно приоткрывается. В щели показывается бледное, испуганное лицо матери. Она крадется в комнату, как вор, озираясь по сторонам.
Ее глаза полны такого ужаса и боли, что мое собственное горе на мгновение отступает, уступая место жалости. Мама тоже пленница в этом доме. Заложница традиций и воли моего отца.
— Доченька, моя птичка… — она падает передо мной на колени, хватает мои ледяные руки и прижимает их к своему влажному от слез лицу. — Прости меня, прости, что не смогла защитить…
Ее плечи трясутся. Я опускаю руку на ее покрытую платком голову, глажу. Мы обе жертвы этого варварского спектакля.
— Ты должна быть сильной, — она поднимает на меня умоляющий взгляд. — Сильнее, чем я. Сильнее всех нас.
