© Гатилов П. В., 2018
© Оформление. РУП «Издательский дом «Беларуская навука», 2018
Год 1279-й. В полночной[1] Европе из-за обильных дождей недородное лето. Чтобы избежать голодной зимы, ятвяги – воинственный лесной народ меж Русью, Польшей, Литвой и Пруссией – отправляют послов к Волынскому[2] князю Владимиру Васильковичу и смиренно просят продать им зерна, обещая заплатить как угодно: воском, белками, бобрами, куницами, серебром. В начале августа две ладьи, груженные мешками с житом, выходят из Берестья[3] и направляются вниз по течению Буга в сторону летнего заката.
В то же лето проповедник из далекой Ирландии пересекает три моря и четыре королевства, чтобы нести Слово Господнее в последний языческий предел Европы.
Третий день пути был на исходе. Столько же предстояло пройти по рекам Мазовии[4], прежде чем достичь Ятвягии. По левому борту ухоженные деревни чередовались с полями и дубравами. По правому – тянулся густой лес, изредка виднелись одинокие рыбацкие хижины. Ракиты, растущие по низким берегам, касались листьями мутнозеленой воды.
Корабли вел берестейский тиун[5] Баграм Верещага. Одно из своих имен тиун получил при рождении, второе – при крещении. Годы хорошо приложились к его полысевшей голове, седым усам и обветренной коже, но мышцы хранили добрый остаток прежней силы, взгляд – остроту, а скрипучий голос не искушал людей, имевших с ним дело, перейти ему дорогу.
Около полудня Баграм заметил над правым берегом дым костра, рассеявшийся, когда корабли приблизились. Спустя время, утиный выводок в прибрежных зарослях крикливо побежал по реке, напуганный то ли зверем, то ли человеком.
Дважды в течение дня тиун отказывал в отдыхе усталым дружинникам. Гребцы переглядывались, кривили лица и сильнее налегали на весла, утешаясь мыслью, что Верещага хочет до вечера достичь Нарева – реки, берущей начало из ятвяжских болот. Но когда ладьи вошли в Нарев и пошли вверх по течению, тиун не подал знака, какого от него ждали.
Солнце теперь припекало слева. Второй корабль опасно приблизился, и Данила, молодой боярин, главный на втором корабле, перепрыгнул на первую ладью. Старый тиун щурился вдаль, придерживая кормовое весло, и как будто не обращал внимания на выходку товарища.
– Верещага, ты совсем озверел, – негромко сказал Данила.