Заслуженный артист Сергей Ельник играл в Сартовском театре драмы свой последний спектакль. Вернее, крайний, актёры люди суеверные. Но прямо перед выходом на сцену Сергей сказал кому-то по телефону, что, наконец-то, отыграет, действительно, последний здесь спектакль и с завтрашнего дня уходит в новую столичную жизнь. Жизнь с главными ролями на достойной его сцене, денежную, сытую, устроенную в шикарной, выделенной ему театром квартире, жизнь с молодой красавицей женой. Девочка костюмер-одевальщица, поправляя на голове Сергея венок из белых перьев и, услышав телефонное откровение, зажмурилась от удовольствия, предвкушая обещанный ей отъезд в роли молодой жены. Юлька, а именно так звали будущую супругу Сергея Мироновича Ельника была, как новогодняя ёлка вся обвешана превосходными степенями: прехорошенькая, прекурносенькая, преглупенькая и предоверчивая особа, а главное: совершенная сирота. Последний родитель Юльки, совсем недавно, отправился в мир иной, вкусив палёной водки прямо под трубой теплотрассы. Для заслуженного сластолюбца Ельника Юлька не являлась находкой. Таких у него было более чем, но в свои сорок семь лет Сергею Мироновичу пришла в голову свежая мысль: не только начать новый виток в актёрской карьере, но и, наконец, остановить энергичный галоп по койкам возжелавших его особей противоположного пола. Хотя?! Хотя и не противоположного тоже… В театральной среде поговаривали, что Ельник не гнушался покувыркаться на шёлковых простынях в постели главного режиссёра театра Александра Ивановича Дикого. Дикий слыл человеком талантливым и нетрадиционным. Он работал исключительно с одарёнными актёрами. Всех остальных, а таких было в театре более половины, Александр Иванович иногда задействовал в своих постановках, но в ролях серых, невзрачных и чтобы не разбазаривать напрасно бюджетные деньги в виде заработной платы «никчёмностям и дармоедам», занимал их иной работой: подмести, подать, принести, прокрутить, закрепить и так далее… Заслуженный артист Ельник был во всех ипостасях фаворитом Дикого, посему главные роли доставались именно ему. И заслуженно! Ельник был не просто одарённым актёром, он был богом поцелованный лицедей. Сергей Миронович в быту с трудом облачал собственные мысли в более или менее правильные фразы. Но, бог мой, как он повторял чужие! Конфетка! Играя в спектакле «Тойбеле и её демон», он минут двадцать читал монолог старого еврея-булочника, который целую жизнь от обиды на людей, писал в тесто, прежде чем испечь им же булки. Тогда заворожённый игрой Ельника зал замирал, иногда вздыхал и всхлипывал, сморкаясь в платки. В исполнении Ельника зрители любили этого несчастного, непромытого, недоброго, искорёженного жизнью еврея. Талант он и есть талант, его можно только пропить. Сергей Миронович не злоупотреблял, но и не отказывался. Спивался потихоньку… Ельник не был красавцем: на узком иконописном лице прочно обосновался крупноватый нос, узкие губы, довольно широкий испещрённый ранними морщинами лоб и глаза серые с поволокой, инопланетные глаза. Они концентрировали внимание на себе и все остальные черты лица уже не имели большого значения.
