Лавровый венок для смертника

Отшлифованные волнами и ветрами базальтовые скалы возрождались из серой туманности океана, постепенно перевоплощаясь в некие застывшие силуэты, очертаниями своими напоминавшие изваяния острова Пасхи.

Обогнув увенчанный одной из таких «статуй» мыс, «Странник морей» медленно входил в узкую, извилистую горловину, оголенные мрачные берега которой не расступались перед небольшим, основательно потрепанным стихиями суденышком, а как бы угрюмо поглощали его, растворяясь в черной пасти каньона.

– Самое могильное место на всем прибрежье, – хрипло изрек оказавшийся рядом с Эвардом коренастый детина в потрепанной матросской куртке и засаленной форменной фуражке с высокой, адмиральской, тульей, – «Остров-саван» – он и есть остров-саван.

Грюн Эвард ответил не сразу, и, может быть, только поэтому отставной моряк, почти в течение получаса отрешенно не замечавший его, на сей раз взглянул на своего спутника с некоторым проблеском интереса. Грюн уже понял, что об «острове-саване» моряк заговорил как бы про себя; но, человек от природы замкнутый и угрюмый, он приучен был ценить молчание собеседника, словно Богом ниспосланную добродетель, и теперь ощущал признательность Адмиралу за его снисходительную разговорчивость.

– Почему вдруг «саван»? – отреагировал Эвард в ту последнюю минуту, когда Адмиралу – Грюн так и решил называть его про себя – могло показаться, что до самого причала этот рослый, аскетического вида молчун так ни слова и не произнесет.

– Там, на материке, – повел моряк подбородком в сторону черной косматой полосы тумана, скрывающей не столь уж далекий отсюда берег, – помнят лишь о том, что на Рейдере находится тюрьма смертников, да выросший при ней городишко. Забывая, что, задолго до основания тюрьмы «Рейдер-Форт», этого прокурорско-угодного заведения, на островном мысе Корвет был основан поселок Последнее Пристанище.

– Дичайшее название, – проворчал Эвард, зябко втягивая шею в поднятый ворот коричневого кожаного плаща.