Украдкой я взглянул на наручные часы. Пятнадцать минут. Я торчу здесь пятнадцать гребанных минут. Десять минут назад закончился мой рабочий день и мысли о доме, где есть уютное кресло, сериал «C.S.I. Майами», и любимая жена, которая варит великолепный кофе, казались сексуальной фантазией пятнадцатилетнего подростка. Я посмотрел в окно, за которым лениво таяли автомобили коллег, припаркованные возле конторы.
– Смотрите, пожалуйста, на меня, когда я с вами разговариваю, мистер Хольм, – произнес скрипучий и чавкающий голос.
Тяжело вздохнув, я повернул голову. На моем лице наверняка читалась ненависть, теперь я и не пытался ее скрыть. Мне было наплевать.
Его лицо. Больше всего меня раздражало его круглое и плоское лицо. Похож на мопса моей соседки. Блестящая от жира кожа, неестественно рыжего цвета, со множеством складок, морщин и царапин. Я бы побрезговал даже прикасаться к такой коже.
И, кончено, он говорил. Говорил без остановки все пятнадцать минут. Даже не задавая вопросов. Впрочем, я рад, что он ни о чем меня не спрашивал. Иначе у меня бы имелась необходимость внимательно слушать этого козла. Да и меньше всего на свете мне хотелось сейчас перед этим козлом оправдываться. До моего разума обрывками долетали его некоторые его фразы, которые позволяли приблизительно следить за ходом его мысли. Впрочем, ход его мысли скорее можно было сравнить с прогулкой по изведанным тропам, потому что всякий раз, когда он приглашал меня к себе в кабинет, он раз за разом читал один и тот же монолог, меняя лишь некоторые детали и нелестные эпитеты, определяющие мою проф. пригодность.
А ведь причиной всему несчастная пинта пива, позволенная мной себе во время обеденного перерыва. Не знаю, кто рассказал этому козлу, да и не хочу знать. Единственное чего я хочу это запрыгнуть в машину и умчаться домой.
Прошло двадцать пять минут. Тупой, жирный урод. Говнюк, если ты не заткнешься через минуту я разобью пепельницу о твою голову. Я почувствовал, как начинают ныть кисти моих рук, пальцы которых крепко сжимали подлокотники.
Когда на стоянке за окном остались томиться лишь две машины, – моя и этого козла, – он наконец произнес:
– Надеюсь, вам все понятно?
