Письмо вспышкой озарило пространство, и Сабу было неясно, как теперь жить.
В тот день за завтраком тесть принес потрепанный конверт, бросил на скатерть:
– Тебе, из Парижа. – Тесть хмыкнул и развернул газету.
Инес держала ложку с кашей у лица сына, Саб догадался, что жена презрительно скривила губы. Подпись на конверте, подчеркнутая линией, похожей на древнюю пирогу, была бы видна даже слепому, а Саб пока что наполовину слепой. Подпись Пикассо прекрасна, словно лунный меандр или пыльное облако под копытами табуна. Солнце и сама жизнь разыскали его, Сабартеса, – тоскующего человека, который сначала хотел стать поэтом, затем мечтал написать роман. Не стал никем. Он несколько лет не получал писем от Пабло.
Саб не посмел вскрыть конверт за завтраком; впрочем, в тех очках, что были на нем, он не смог бы ничего прочесть. «Как в этот дом пробралось чудо?» – размышлял он, боясь поднять сияющие глаза от чашки. Почему письмо не затерялось и никто по пути не додумался присвоить ценность, понятную любому? Лишь благодаря необъяснимой щедрости вселенной краски просочились в обшарпанную гостиную.
– Во сколько мы должны быть у врача? – Саб старался говорить обыденным тоном, чтобы жена не сомневалась, что именно для него важно в этот день, как, впрочем, и во все другие. Инес не ответила, лишь попросила сына не плеваться. Малышу передалось настроение Саба, он со смехом стал бить ладонью по столу, посуда позвякивала. Мать ласково придержала руку малыша Сальватора и, повернувшись к мужу, прошипела: «Ну хватит! Полотенце чистое принеси, быстро». Быстро? Она хорошо знает, как трудно Сабу дойти по темному коридору до кухни и что-то там найти.
– Это от Пикассо, Инес! Письмо вернулось из Гватемалы. Наверное, Пабло не знает, что мы снова в Барселоне, хороший будет для него сюрприз! – Ликование предательски проявилось в голосе Саба. Сын тут же расхохотался, громко и заливисто.
– Помоги собрать малыша, – жена давно обращалась с Сабом как со слугой.
В свою спальню он зашел надеть пиджак. Случайно взглянув в зеркало, кроме привычных морщин, уныло висящего носа и испуганных глаз за стеклами очков, Саб увидел, что его губы улыбаются! Даже показалось, что он выглядит лучше, чем обычно, живее. Очень хотелось взглянуть на почтовые штемпели на конверте, но он не успевал; если Инес рассердится, а сын начнет нервничать, то поездка к врачу снова сорвется, как уже случилось неделю назад. Саб покружился по комнате в растерянности, постоял, не в силах расстаться с конвертом, будто конверт был оберегом от сил непонятной природы, портящих его жизнь в последнее время. Сунул письмо под подушку, потом достал и спрятал поглубже под матрас. «А что значит – «в последнее время?», когда оно началось?» – спрашивал он себя, усаживая сына и Инес в такси, отряхивая слетевшую в пыль шляпку жены с вуалеткой цвета припудренной апельсиновой корки. Затем, близоруко сощурившись, смотрел из окна машины на размытые очертания города, обесцвеченного жарой в последние недели августа.
