В шестом «А» шёл последний урок. Анна Генриховна водила пальцем по журналу, выискивая жертву сегодняшнего дня. Палец спускался всё ниже и ниже, а вместе с ним Вадька Тюлькин всё сильнее и сильнее пригибался к парте. Коснувшись лбом твёрдой поверхности, Вадька зажмурился. По телеку как-то рассказывали, что страусы в минуты опасности зарывают голову в песок. Как же Вадька сейчас их понимал! Был бы рядом песок, он не то что голову, весь бы закопался!
Класс тоже замер, напряжённо наблюдая за передвижениями учительского пальца. Только Зинка Гаврикова, подняв руку, аж подпрыгивала, пытаясь привлечь внимание учительницы.
«Вот, вредина! – думал Вадька, – Никогда не поможет товарищу. Просил же её по-человечески: „Гаврикова, дай списать!“ Так даже не взглянула! Только фыркнула: „Иди, Тюлькин, куда шёл! Уроки принято самому делать!“ „Принято“ – это её любимое словечко. У-у, зубрила! Не понимает, что сегодня игра с „бэшками“, а у них на воротах сам Петрухин стоит! Чтоб ему гол забить – годы тренировок нужны, когда тут уроки делать? Да разве ей понять, одним словом – девчонка!.. Ну, чего это она так долго?..»
Вадик приподнял голову и осторожно выглянул из-за плеча впередисидящего Петьки Брыкина. Палец математички замер в самом конце страницы.
– Тюлькин! – торжественно объявила Анна Генриховна и посмотрела на предпоследнюю парту. Её очки по-гестаповски сверкнули и вонзились прямо в Вадькин лоб.
– Я! – Как подстреленный вскочил со стула Вадька.
– Что «я»?! – подняла брови Анна Генриховна, – «Я» в смысле, что ты Тюлькин, или «я» в смысле, что ты готов идти к доске и показать нам свои обширные знания?
Расслабившийся класс тихонько захихикал.
– «Я» в смысле, что я Тюлькин! – хмуро сообщил Вадька.
– Замечательно! То есть поделиться с нами своим умением решать примеры на дроби ты, как я понимаю, не жаждешь?
– Не жажду! – честно вздохнул Вадька.
– Сочувствую. Но всё-таки придётся. Иди к доске и прихвати с собой свою тетрадь с выполненным домашним заданием.
Вадим понуро пошёл по проходу мимо весёлых лиц, по дороге не забыв мстительно дёрнуть Гаврикову за рыжий хвост. Та ойкнула, и Вадьке стало на душе полегче.
