Быть может, в каких-нибудь других краях и удалось наладить жизнь лучшую, преодолев влияние ландшафта и обычая, но не такова Москва.
Хроникер криминальной жизни Первопрестольной Арсений Адаманский, трудившийся в газете «Московское время», проснулся поздно. Казус сей был следствием ночной товарищеской попойки по случаю так бездарно проигранной войны с Японией и позорно сданного Порт-Артура. Ведь каждому мыслящему человеку, а именно к таковым относил себя репортер, было ясно как божий день, что военный бюджет попросту расхищен. А воевать малыми средствами на другом конце света означает обрекать себя на заведомое поражение. Каждая военная кампания, подозревал сугубо штатский репортер, есть война средств. Впрочем, чем бы ни окончилась любая война, в которую суждено вляпаться России, она непременно выйдет из нее обессиленной и истощенной, обремененной многомиллиардным государственным долгом, с обесцененным рублем, разрушенной промышленностью и разоренным сельским хозяйством. Отчего так? Неужели государь не видит, что вокруг него воры?
Бой часов за стеной, гулко отозвавшийся в нездоровой голове, напомнил репортеру о назначенной на полдень важной встрече с осведомителем. Надобно было торопиться. Испросив у хозяйки капустного рассолу и осадив одним махом ночное недоумение, Адаманский поискал рубаху почище, влез в выглаженные хозяйской прислугой брюки, надел пальто, шапку и, подняв барашковый воротник, вышел в студеную Москву. Огляделся вокруг, и престранная мысль посетила вдруг его: как ни стараются застройщики сгладить впечатление от зубастости Первопрестольной, зубья сами собой прорастают из земли московской: то островерхая башенка со шпилем – не с фасада, так со двора, то доходный дом, то фабричка, то особнячок, то усадебка, а то и целый магазин высотный. И все – кверху зубьями! Как оно так получается? Сие никому не ведомо. Само из земли лезет. Но пока, по счастью, зуб на зуб не попадает. А как выстроятся друг против друга, так челюсти и сомкнутся, отчего-то подумал репортер.
Квартировал Адаманский в «малодушном» вдовьем доме под ярко-зеленой железной крышей, украшенной прихотливыми башенками и шпилями; просторный двор был обустроен службами: кухней, ныне пустующими конюшней и людской, поскольку лошади были давно распроданы, а дворня распущена по домам. Барский особняк, знававший лучшие времена, теперь ветшал и поддерживался лишь средствами от сдачи комнат в наем.
